её серебристый смех эхом пронёсся над кронами столетних кедров. Спустя мгновение видение исчезло.
Лошадь замедлила шаг и остановилась, развернулась и направилась ко мне. Она подошла и уткнулась теплыми мягкими губами в мои ладони. Взгляд её печальных глаз пронизывал глубиной. Вдруг из её зрачка отделился луч света и проник в мои глаза, ослепив на мгновение. Молнией прошел по всему телу, серебристым смехом колдуньи зазвучал в каждом уголке сознания, воскрешая в памяти картины далекого прошлого.
Утренний туман рассеялся, и первый луч солнца прорвался из-за горизонта. Пронзив огненной стрелой белого призрака, он навсегда растворил его в своем радужном сиянии.
Колдун
– Дунька-то моя на сенокосе на пару со смертью с косой в руках стоит, – дед нахмурился и, взяв в руки посох, вышел из избы.
– Дуняша, колдун идет! – Параскева окликнула сестру, крепостные девки бросили косить траву и, словно два каменных изваяния, застыли неподвижно, немигающим взглядом встречая барина.
– Ну что, девоньки, умаялись поди? Бросайте косы, отдохнем маненько, – приветливо улыбнулся Степан. Приветливо улыбался искусно вырезанный на макушке посоха колдуна образ старца.
От колдовского взгляда знахаря не укрылось, что у Дуни начиналась лихорадка. «Лечить тебя надобно, девонька, безотлагательно», – подумал дед.
– Ну что застыли как куклы? Зовите Николу да Федота, – Степан рассмеялся, тряхнув кудрями.
Копна рыжих волос колдуна огнем горела под палящим июльским солнцем, несмотря на возраст, не сгорая в пепел седины. Крепостные с удовольствием побросали работу, они любили барина и его колдовские представления.
– Чем бы вас сегодня потешить, други мои? – хитро улыбнулся дед, прищурив один глаз. – Может, стужу зимнюю наслать? Никола-то наш от жары вон спекся весь.
– Я бы тоже не отказался в сугроб нырнуть, – одобрительно закивал Федот.
– Мороз – это да, морозец узорнявый – это любо! – Никола расправил плечи и потряс здоровенными кулачищами.
– Дуняша, а у тебя-то нос какой красный! Солнечный зайчик, поди, укусил, али поцеловал крепко? – озорно подмигнул Степан девке. – Да, лето выдалось жаркое, а может, зимушку призовем, а Дуняша? Тебя в меха соболиные укутаем, яко барыню?
– Помилуйте, батюшка родненький, не надо в меха кутать! – Дуня испуганно замахала руками. – Меня бы водицей студеной охладить, тело горит, мочи нет терпеть!
– Ну так в пруду, милая, сбегай, окунись, – посоветовал Степан.
– Да в пруду-то вода как парное молоко!
– Да неужто, девонька? А я видел – корочкой льда вода в пруду покрылась, а кувшинки, словно розы колючие – все в иголочках инея, – возразил дед, загадочно улыбаясь.
– Да не может того быть, это какой такой лед-иней в июле месяце? – Параскева, видавшая всякие чудеса, развела руками.
Вот пойдем и посмотрим на лед-иней, Параскевушка моя, дева сомнений. А Дуняша у нас в прорубь нырять будет, – колдун подмигнул крепостной девке и, взмахнув посохом, повел всех