гул, сопроводивший насильное покидание суда обвиняемых. Крикуна угомонили болевыми приемами, уведя заломав руки. Порезы на них еще не зажили, боль сломала порыв.
На улице охранники передали Дантея блондину для дальнейшего экскурса, остальных же повели в неизвестном направлении.
– Всё-таки не сдержался? – сказал он сухо, жестами прося окружающих разойтись.
– Хоть перед смертью выговорюсь, чтобы на том свете не жалеть, – сказал Дантей, дрожа от боли.
– Понимаю, я сам чуть не сорвался на руководство. Благо сестра нашлась и приходит в порядок, за что очень благодарен тебе. Пошли, сменим повязки, по пути расскажу о дальнейшем.
На улицах виднелись приготовления к заключительным обрядам масленицы. Горожане несли мусор, чтобы сжечь с чучелом, а некоторые даже обменивали собственноручно приготовленные блины на хлам других, чтобы воздать больше почестей предкам и просто от чистого сердца. Глядя на такую доброту и слаженность в голове не укладывалось, что власть имущие над ними совершенно ни во что ставят их труд и жизни. При таком новом правлении не понять, где на самом деле заседают чудища.
Блондин, поясняя за хитросплетения новых административных структур, вёл Дантея к пункту, до которого роковая ночь не позволила добраться. Он знал только о Мискеллани, часто захаживающим туда, но не более.
– У тебя на горизонте за содеянное виднелась лишь гильотина или карцер. Мне еле как удалось напрячь все свои связи и определить тебя в самый подающий надежды отряд, – продолжал дрозд непрекращающийся с момента встречи диалог, длиною в километр. – Товарищи там невероятные, некоторые несколько войн прошли в авангарде. Главное не создавать напряжения в коллективе. Вы как моряки дальнего плавания будете – сбежать некуда, за бортом смерть.
– Раз уж туда пихают отчаянных преступников, то вряд ли все пушистые будут. После пережитого не смогу без ярости смотреть в глаза насильникам и убийцам.
– Грехи у каждого найдутся, как и мотивы на их свершения, поэтому ради своего же блага подружись с ними, хотя бы фиктивно.
– Кстати, – перебил Дантей, – если же меня отправляют на верную смерть, ради сокрытия неприятных секретиков, то какова вероятность «прощения» меня по возвращению в город?
– Преценденты имеются и предаются огласке, так что о вкладе в безопасность Царьграда знает и помнит каждый гражданин. Хоть детали той ночи будут скрываться, но твои дальнейшие действия будут документироваться с момента отбытия.
– Не совсем понял. То есть моя репутация отбелится если я эффектно себя продемонстрирую?
– Да, в принципе, сейчас многие аспекты работают на демонстрации заслуг перед публикой. Система слухов, известности, пронизывает каждого.
– Даже в ваши ряды смогу устроится?
– Что? – растерялся надсмотрщик. – Вряд ли, хотя… А зачем тебе быть бельмом на глазу перед заказчиками этого судебного процесса?
– Пока что просто интересно. Но, если