тетку на диване: она все порывалась встать. Время в ожидании врачей текло невыносимо медленно, минут через десять Ханифа засуетилась:
– Пойду-ка я их встречу.
Вернулась она не скоро, с нею были двое в голубых накидках
После беглого осмотра сестра принялась измерять давление и снимать кардиограмму. Доктор, заполнял медицинскую карту, я отвечала на его вопросы, потом он просмотрел длинную бумажную ленту, продиктовал сестре составляющие для укола и повернулся ко мне:
– Не могу сказать ничего утешительного: инсульт. И тяжелый.
Огляделся, вздохнул и добавил:
– Только вы с нами не ездите, я скажу, что «скорую» вызвала соседка.
– Дворник, – поправила его Ханифа.
Пока доктор выяснял по телефону, куда следует везти больную, а медсестра укладывала чемоданчик, мы с Ханифой принялись переодевать тетю Любу, что оказалось делом непростым – она сопротивлялась неожиданно резко, даже ожесточенно. Пришел вызванный доктором шофер, мы на простыне внесли ее в лифт, спустили к машине, переложили на носилки, подняли в салон, и красные габаритные огни «скорой» растаяли во тьме. Ханифа вернулась в квартиру вместе со мной, мы прошли на кухню.
– Ой как тебя колотит! Как спать будешь? Давай-ка чай поставим.
Ее негромкий низкий голос успокаивал, я благодарила судьбу, что хоть кто-то оказался рядом, я отвыкла от заботы. В голове стучало: что делать дальше? Деньги. Где их взять? Надо позвонить домой, может, Оля пришлет? Больше сунуться не к кому. Но в Сибири сейчас ночь, придется завтра…
Ханифа слушала меня, подперев голову рукой и участливо кивая. Подумав, предложила:
– Десять тысяч я тебе дам. На месяц.
Она вышла и вскоре вернулась – мы жили на одной лестничной площадке. Я не знала, как ее и благодарить.
Утром первым делом позвонила в Новосибирск, Оля взяла трубку, но разговор вышел грустный: помочь она не могла.
– Сама знаешь – кризис. А у меня три здоровых мужика да мать на руках. Она еще где-то простуду подхватила, уже неделю кашляет. Лекарства, врачи – покрутись-ка. Извини, и рада бы …
Что тут скажешь? Надо выбираться самой. Только как? Голова пухла, да толку? Позвонила на работу, отпросилась и поехала в больницу.
Тетя Люба была без сознания. Переговорив с лечащим врачом, молодой блондинкой с рыбьим взглядом и сверкающими ушами, я узнала, что лечение в больнице бесплатное, но уход за больным следует взять на себя или частным образом договориться с одной из медсестер. Выбора у меня не было. Золотая рыбка добавила, пожав плечами:
– Только она вряд ли поднимется: очень тяжелый случай, так что готовьтесь к худшему. Конечно, мы сделаем все возможное.
Голос у нее был на редкость противным.
Домой я вернулась в полной прострации. Да, Москва бьет с носка и слезам не верит, вчерашним людям, вроде меня, в ней места нет. Я прожила здесь двадцать лет, но осталась чужой: в универе москвички с нами, приезжими, не сближались, держались особняком, а Люся, заветная моя подружка-иркутянка,