отрядом береговой армии. А как он зовется, этот командир?
Робеспьер ответил:
— Он из бывших, аристократ.
И стал рыться в бумагах.
— Пошлем священника следить за аристократом, — воскликнул Дантон. — Я лично не очень-то доверяю священнику, действующему в одиночку, так же как и аристократу в подобных обстоятельствах, но когда они действуют совместно, — я спокоен: один следит за другим, и все идет прекрасно.
Гневная складка, залегшая между бровями Симурдэна, стала еще резче, но, очевидно, он счел замечание справедливым, ибо даже не оглянулся в сторону Дантона, и только суровый его голос прозвучал громче обычного:
— Если республиканский командир, который доверен моему наблюдению, сделает ложный шаг, его ждет смертная казнь.
Робеспьер, не поднимая глаз от бумаг, произнес:
— Нашел, гражданин Симурдэн… Командир, в отношении которого вы облечены всей полнотой власти, — бывший виконт. Зовут его Говэн.
Симурдэн побледнел.
— Говэн! — воскликнул он.
От взора Марата не укрылась бледность Симурдэна.
— Виконт Говэн! — повторил Симурдэн.
— Да, — подтвердил Робеспьер.
— Итак? — спросил Марат, не спуская с Симурдэна глаз.
Наступило молчание. Марат заговорил первым:
— Гражданин Симурдэн, вы согласились на условиях, которые только что указали сами, принять должность комиссара при командире Говэне. Решено?
— Решено, — ответил Симурдэн.
Он побледнел еще больше.
Робеспьер взял перо, лежавшее рядом с бумагами, не спеша вывел четким почерком четыре строчки на бланке, в углу которого значилось: «Комитет общественного спасения», поставил свою подпись и протянул листок Дантону; Дантон подмахнул бумагу, и Марат, не спускавший глаз с мертвенно-бледного лица Симурдэна, подписался ниже подписи Дантона.
Робеспьер снова взял листок, поставил число и протянул бумагу Симурдэну, который прочел следующее:
«II год Республики.
Сим даются неограниченные полномочия гражданину Симурдэну, специальному комиссару Комитета общественного спасения, прикомандированному к гражданину Говэну, командиру экспедиционного отряда береговой армии.
И ниже подписей дата:
«28 июня 1793 года».
Революционный календарь, именуемый также гражданским календарем, не получил еще в ту пору официального распространения и был принят Конвентом по предложению Ромма лишь 5 октября 1793 года.
Пока Симурдэн перечитывал бумагу, Марат пристально глядел на него.
Потом он заговорил вполголоса, как бы обращаясь к самому себе:
— Необходимо принять соответствующий декрет в Конвенте или решение в Комитете общественного спасения. Кое-что придется добавить и уточнить.
— Гражданин Симурдэн, — спросил Робеспьер, — а где вы живете?
— На Торговом дворе.
— Значит, соседи, — сказал Дантон, — я тоже там живу.
— Нельзя терять