готовить. Официант принес комплименты от шефа.
– Я завтра уеду, – сказал он. – Не думаю, что мне есть смысл оставаться.
– Да, действительно, от тебя мало толку.
Он аж подскочил от негодования. Это еще что такое? Неужто она воображает, что в ее присутствии здесь толку больше? Он собрался уже произнести язвительную отповедь, как вдруг понял, о чем она. Да, она считала, что от нее тут будет гораздо больше толку, чем от него. Она будет молиться, неустанно молиться, чтобы отец вышел из комы; иными словами, она полагала, что ее молитвы окажутся более результативными, если она прочтет их у постели больного; ну да, магическое мышление, или религиозное мышление, если между ними есть какая-то разница, следует собственной логике. Поль внезапно вспомнил “Бардо Тхёдол”, читанную в юности под влиянием подружки-буддистки, которая умела сжимать в себе его член, никто ему раньше так не делал, в ее религии пизда называлась йони, какая прелесть, думал он; кроме того, ее йони была непривычно сладкой на вкус. Ее комната, украшенная красочными мандалами, выглядела очень празднично; еще там висела картина, которая произвела на него огромное впечатление, он до сих пор ее помнил. В центре был изображен Будда Шакьямуни, сидящий по-турецки на поляне, под одиноким деревом просветления. Вокруг него, куда ни глянь, на кромке леса толпились звери джунглей: тигры, олени, шимпанзе, змеи, слоны, буйволы… Они не спускали глаз с Будды, с тревогой ожидая результата его медитации, они смутно сознавали, что то, что сейчас происходит в центре поляны, имеет вселенское, космическое значение. Если Будда Шакьямуни достигнет просветления, думали они, то не только он сам и не только человечество освободится от сансары, но поголовно все существа смогут, вослед ему, покинуть царство видимости и тоже достичь просветления.
Пока он – успешно – сдавал вступительные экзамены в ЭНА, Катрин поступала в ветеринарные школы; она все сдала с первой попытки, но ее баллов не хватало для обучения в школе Мезон-Альфора, и ей пришлось удовлетвориться Тулузой. Их разлука причинила ему настоящую душевную боль, ему впервые было грустно при мысли о том, что его отношения с девушкой скоро закончатся. Конечно, время от времени она могла бы приезжать в Париж, а он – навещать ее в Тулузе, – заверяли они друг друга, хоть особо и не обольщались, и, само собой, вскоре у нее кто-то появился. Она была довольно хорошенькой, покладистой и веселой и обожала трахаться; ну а как иначе? Через некоторое время он переспал с другой буддисткой, из Института политических исследований на сей раз, но ее буддизм оказался более заумным, скорее дзен-буддизмом, их отношения резко оборвались сразу после того, как она пожаловалась, что вечерок у нее выдался “полная жесть”: только она попыталась погрузиться в медитацию, точнее, принялась декламировать “Сутру о Цветке Лотоса Чудесной Дхармы”, как ее прервал жуткий шум на лестничной площадке. Подойдя к входной двери, она прильнула к глазку и увидела незнакомого человека: съежившись