но ничего узнать не могла. Рекомендовала ему придворного Дудича, расхваливая его как послушного слугу, – Август принял его равнодушно. Затем через какое-то время, пошептавшись ещё, она бежала назад в свои покои.
Чуть она вышла, Август, чувствуя себя уже свободным, поправил на себе чёрный итальянский костюм, и тихими шагами проскользнул через коридор к Дземме.
Она снова сидела так, как мы её видели, у окна маленькой своей комнатки, и лютня лежала при ней, и шитьё было в руках, хотя, казалось, им не занимается. Она повернула голову, когда дверь открылась, румянцем облилось её лицо, она встала, спеша навстречу королю, который бросился обнимать её и прижимать к груди.
В этом немом объятии прошло какое-то время. Они смотрели друг другу в глаза… Дземма и он, оба были грустными, но великое счастье иногда так специально черно одевается. Шептали в начале так, что сами едва могли слышать друг друга.
Дземма медленно пошла, ведя его за собой к креслу, а Август по старой привычке сел на подножку у её колен, глядя в красивые глаза.
– Ты здоровее сегодня, не правда ли? – шептал король. – Ты поверила, что тебе нет причин тревожиться?
– А! – прервала девушка, машинально одной рукой тянясь к лежащей поблизости лютне, а другой поправляя тёмные локоны волос короля. – Нет любви без тревоги! Каждый скупец дрожит за своё сокровище.
– Боязнь бы счастье отравила, если бы она всегда нас так мучила, – ответил Август. – Дорогих минут жалко отдавать ей в жертву.
– А эти минуты так коротки! – вздохнула Дземма. – Считанные! Увы!
Король сделал гримасу и взял её руку в ладонь.
– Не предсказывай худшего будущего, чем оно обещается, – начал он говорить. – Увы, даже королю нельзя жениться, так как жить должен не для себя, но для подданных, брак их сердца не связывает. Меня могут вынудить подать руку перед алтарём, но сердца моего никто силой не возьмёт… это тебе принадлежит.
– Надолго?
– Навсегда! – воскликнул Август. – Пока твоё для меня биться будет, прекрасная Дземма!
Её головка начала медленно покачиваться, а по губам маячила грустная улыбка.
– Я должна буду с ней делиться, – говорила она, – ненавижу эту женщину!
– Это ребёнок, – сказал Август, – забавлять её будет старый король, который, вероятно, очень любит племянницу… а меня заслонит мать, которая знает, что может сделать меня счастливым, и живёт только для меня.
Когда он это говорил, взгляды их встретились, Дземма сжала губы. Августу казалось, что в глазах её нашёл выражение сомнения и недоверия.
– Дземма! – воскликнул он. – Ты её не знаешь, ты о ней судишь по другим. Она всё делает для меня, и если подставляется людям, я этому причиной. С колыбели я помню её всегда такой нежной, такой для меня сердечной. Даже сёстрами пренебрегает.
Итальянка ничего не отвечала, но её взгляды не показывали, что была убеждена.
– И тобой, – прибавил король, – я обязан ей! Она, такая суровая с другими, нам