противному, не очень резкому, но настолько устоявшемуся, что сразу понятно – тут курят. Все время курят.
– Здравствуйте, товарищ Сталин, – сказал Витя, волнуясь.
Сталин, изучавший бумаги в тоненькой папке, посмотрел на него, пыхнул трубкой, кивнул.
– Здравствуй, пионер Витя Солнышкин. Хорошая у тебя фамилия, радостная.
– Отец был беспризорником, фамилию свою не помнил, в детдоме придумали, – отбарабанил Витя. Вздохнул и добавил: – Только на самом деле это неправда. Отец фамилию помнит, она дворянская. Потому и не назвался.
– На отца доносишь? – добродушно спросил Сталин.
– Нет, товарищ Сталин, – сказал Витя. – Отец настоящий коммунист, а сын за отца не в ответе. Вы извините, я волнуюсь.
Сталин кивнул. Указал на кожаное кресло перед столом.
– Садись, пионер Солнышкин. Рассказывай, зачем пришел.
Витя сел. Перед ним оказался угол стола, на котором стоял большой поднос – чайник, стаканы в мельхиоровых подстаканниках, несколько вазочек с конфетами и печеньем.
– Ешь, пионер, – добродушно сказал Сталин. – Организм молодой, сладкого хочет.
Сладкого действительно хотелось, и Витя взял конфету. Развернул и сказал – отчаянно, будто прыгая вниз с парашютной вышки в Парке культуры и отдыха имени великого пролетарского писателя Максима Горького:
– На самом деле, товарищ Сталин, организм-то молодой, а я сам – не очень. Я даже немного старше вас, товарищ Сталин. Мне шестьдесят четыре года.
Сказал – и замер. Что сейчас будет? Сразу выведут из кабинета? Врача вызовут?
– В каком году родился, Солнышкин? – спросил Сталин, откинулся в кресле и насмешливо посмотрел на Витю.
– В одна тысяча девятьсот пятьдесят третьем, – сказал Витя. И с горечью добавил: – В год вашей смерти, товарищ Сталин…
– Значит, у вас сейчас две тысячи семнадцатый… – задумчиво произнес Сталин. – Годовщина… Празднуете?
– Не очень, – признался Витя. Сталин вовсе не выглядел удивленным.
– Коммунизм?
– Нет, не построили. Социализма тоже нет. Советский Союз развалился, во всех республиках капитализм. На Украине война.
– Не в Белоруссии? – заинтересовался Сталин. – Точно?
– На Украине.
Сталин кивнул.
– Я должен все объяснить, – быстро заговорил Витя. – Я не знаю, как и почему это произошло… Мне кажется, что у меня был инсульт, я умирал… и вдруг оказался здесь. У вас. В одна тысяча девятьсот сороковом году. В теле пионера Вити Солнышкина. Я атеист, товарищ Сталин! Но наверняка есть тому какие-то причины, какие-то физические законы, не до конца изученные даже в двадцать первом веке.
– То есть это не какая-то машина времени господина Уэллса? – спросил Сталин. – Не научный эксперимент?
– Нет! Случайность! Первые дни я был уверен, что все это бред умирающего сознания, но потом понял – все взаправду!
Витя опустил глаза и вдруг обнаружил, что перед ним лежит целая гора пустых фантиков.
– Ты ешь, ешь конфеты, – добродушно сказал Сталин. – Мне нельзя, врачи не велят, а ты кушай, не стесняйся. Это ты раньше был взрослый, можно даже сказать – пожилой человек… как звали-то?
– Виктор, только фамилия обычная – Петров… – отодвигая опустевшую вазочку, сказал Витя. – Виктор Егорович Петров.
– Был ты пенсионером Виктором Петровым, а стал пионером Витей Солнышкиным. И организм твой – растущий и молодой. Ему конфет хочется. Ешь, еще принесут.
– Не надо, – сказал Витя, краснея. – Пионер должен быть скромным. Так вы мне верите?
– Верю, – сказал Сталин. – Всю ту информацию, которую ты сообщил Поскребышеву, тебе просто неоткуда знать. Даже если бы ты был немецким шпионом. Даже если бы ты был вундеркиндом. А как говорил товарищ Шерлок Холмс?
– Если отбросить все невозможное, то самое невероятное и окажется правдой! – зачарованно сказал Витя.
– Верно.
– Не знал, что вы читали Конан Дойля!
– Нельзя стать коммунистом, не обогатив свой разум всеми достижениями человечества, – отчеканил Сталин. – Как живется-то в новом теле, Виктор Егорович?
– Если честно, то неплохо, – признался Витя. – Я первые дни все время бегал. Иду куда-то – а ноги сами несутся! Бегу и хохочу. Прыгаю. И мир вокруг – такой яркий, такой настоящий! Последние годы я сильно хромал, зрение упало… это все последствия диабета… и вдруг новое, крепкое тело!
Сталин доброжелательно кивнул.
– Еще у меня собака есть, – зачем-то сказал Витя. – Я всегда хотел собаку, с детства, но у меня аллергия. Это такая болезнь, чихаю от собачьей шерсти. Чихал и глаза слезились. Теперь нет. Воспитываю сторожевого пса Мухтара для наших доблестных пограничников!
– А как же Витя Солнышкин? – спросил Сталин. – Настоящий?
Витя опустил глаза.
– Не знаю, товарищ Сталин.