и ничего против этого не имели.
В общем, повторюсь, котов у нас на момент отъезда было аж четыре штуки. Вернее, котов было два. Остальные были кошки. Как все они попали к нам – отдельная история.
Дружная котиная братия регулярно столовалась у нас в доме, остальную часть своей бурной жизни проводя на улице. Переезжая, мы оставили все это благородное семейство на попечение моей мамы, и отбыли по своим очень важным делам на неопределенное время. Когда мы через год приехали в отпуск, то обнаружили из всей четверки в живых только одну кошку. Несмотря на то, что эта кошка была черной, как печная сажа, ее звали Бьянка, и она была чем-то вроде семейного талисмана.
Расспросив домочадцев о судьбе остальной живности, мы с прискорбием узнали, что им не так повезло, как Бьянке. Кот по кличке Барин пал жертвой соседского злобного пса. Другой исчез где-то в районе помойных контейнеров, до которых и в прежние времена сытой домашней жизни был большим охотником. Кстати, он носил звучное имя Москвич, так как был доставлен в наш город поездом прямо со столичной помойки, где родился, и был подобран добрыми людьми, пристроившими этого несуразного длинноногого котенка в наши такие же добрые руки. Его родная московская помойка, по-видимому, была ровно такой же, какая приглянулась ему прямо посредине нашей улицы, аккурат, вокруг стандартных мусорных баков, которыми оборудован любой цивилизованный городской квартал.
У Москвича кроме имени больше ничего примечательного в биографии не было. Разве только один факт. Его имя – для удобства – со временем трансформировалось в Моню, а потом и в Мосю. Но этот Мося был совсем не похож на своего знаменитого тезку. Он был классическим помойным котом. Сначала он приходил домой раз в три дня, потом раз в неделю. Потом еще реже. Пока совсем не пропал. Но это произошло уже после нашего отъезда.
Третья кошка, проживавшая вместе с нами, звалась Дымкой, и еще в прежние времена заслужила от нас почетное прозвище «бродилкина». Дело в том, что у неё была одна небольшая странность – она полгода проживала у нас, а следующие полгода еще где-то. Это длилось несколько лет подряд, и пока мы жили в нашем городе, все свыклись с таким положением вещей, и просто перестали обращать внимание на такое небольшое отклонение от нормы. Ведь кошка считается настолько домашним животным, что жизнь «на два дома» как бы противоречит самой ее природе. Но Дымка чихала на природу, и умудрялась совмещать свою двойную жизнь с вполне миролюбивым отношением ко всем членам нашей семьи.
Исчезая поздней весной, она обычно заявлялась поздней осенью, и как ни в чем не бывало, садилась около входной двери. Терпеливо дождавшись, пока кто-нибудь впустит ее в дом, Дымка пробиралась на кухню и оставалась у нас до следующей весны. Иногда на ее шее красовался новенький ошейник от блох. Кто – то же ей его покупал!? Но кто?
Проходило несколько месяцев, и она снова исчезала, чтобы вернуться к нам ближе к следующей зиме. Все и всегда повторялось с завидным постоянством.
От этого, так и неразгаданного