target="_blank" rel="nofollow" href="#note_5" type="note">5! Allegria!
Хозяева согласились: allegria. Разлить вино считалось хорошей приметой, сулило урожайный год, успешный сбор урожая и большую выручку.
– Allegria!
Итальянцы пустились в пляс. Хозяева остались довольны. Праздник удался. Только хозяйский сынок был не весел.
Пётр прикоснулся к его холодным пальцам.
– Антонио…
Мальчик отдёрнул руку, встал и переместился к камину. Пётр увидел, как он сутул, длинноног и несуразен, и в то же время пронзительно красив. Сердце сжалось от тихого восторга. Как-то он не ожидал, что в нём проснутся тёплые нотки отеческих чувств.
Зато Антонио это почувствовал и ссутулился ещё больше. Так они и сидели, словно связанные невидимыми нитями: один за столом, другой у камина. Их разделяли пять шагов, и в то же время их разделяла пропасть, какая существовала между зрелым мужчиной и пятнадцатилетним подростком.
Шум застолья приостановился, и хозяин распахнул окно. Морозная ночь вздохнула. На сельской башне оживились часы, и бой курантов возвестил, что наступила полночь.
– Бон!
И так двенадцать раз: бон, бон… И с каждым «бон» гости проглатывали по одной виноградинке. Всего двенадцать. Двенадцать желаний по числу месяцев в году. С последним ударом курантов послышался мощный взрыв, и множество фейерверков осветили тёмное итальянское небо.
Наступил Новый год.
Пётр посмотрел на Антонио. Тот спрятался за спину отца, а потом и вовсе исчез. Ушёл из дома, чтобы провести время со своими сверстниками. Возможно, поедет в Бароло. Зажмёт девчонку в тёмном углу и будет целовать всю ночь.
А Пётр останется один. Совсем один. В старом промозглом замке, полного приведений и безудержного итальянского веселья.
Прошёл час. Скрипнула дверь. Лёгкой тенью в комнату проскользнул Антонио. Он покрутился у окна, постоял у стола и вывалил груду маленьких целлофановых пачечек с белым кристаллическим порошком.
– È roba buona6.
– Ты толкаешь дурь?
Антонио пожал плечами.
– Droga ricreativa7.
Пётр нахмурился.
– А не боишься, что я вызову полицию?
– Perche8? – недоумевал юноша.
Пётр побагровел: дрянной мальчишка! Не затем он приехал, чтобы вляпаться в наркоту. Готовил подарок, хотел поговорить по душам… а что получил взамен?
– Адренохром?
Антонио улыбнулся: нет! Если бы он имел доступ к адренохрому, был бы самым богатым драгдиллером!
Закипающий гнев неожиданно схлынул, а на смену ему пришло брезгливое недоумение. Адренохром – кровь из мозжечка истерзанных младенцев. Первосортный наркотик для осатанелого Голливуда. Неужели Антонио настолько бесчеловечен и жесток?
Пётр постоял. Подумал. Посмотрел на себя в зеркало. Вот идиот! Рассчитывал на дружбу и взаимопонимание. С кем? С подростком, шибанутым на всю голову!
– Давай! Вымётывайся!
– Perche?
Пётр