сгибает руку, которой обнимает меня, и качает из стороны в сторону.
Макс немного захмелевший. И плохо рассчитывает силу.
– Мне вот, – пытаюсь стряхнуть с себя его руку, захват всё-таки болезненный, – осталось месяц дотерпеть. Серёжа вернётся, и больше мы не расстанемся. Потому что у людей мечта должна быть общая, я тебе это не раз говорила.
– Нет чтобы посочувствовать. Жестокая, – убирает руку и демонстративно отстраняется.
– Будешь обзываться – начну петь, – бухаюсь на кровать.
Макс окидывает меня оценивающим взглядом.
– Нет, ну вы посмотрите на неё. Дашенька, мне двадцать пять лет, я потенция в чистой концентрации… и знаешь сколько у меня уже не было секса? А ты заваливаешься ко мне посреди ночи в таком виде, – тянет моё короткое платье за подол вниз, словно пытается спрятать от самого себя мои коленки. – Бесстыжая.
Я бью его по руке.
– Shameless, – вскакиваю с кровати и начинаю насвистывать мотивчик из одноименной песни, и подтанцовывать.
А затем петь.
Ну я же предупреждала.
Макс зажимает уши и театрально падает на колени, изображая муки смерти.
Кому-то из уснувших гостей снизу тоже не пришлись по вкусу мои вокальные способности. Раздался хрип колонок, и внизу заиграл русский рэп.
Ненавижу рэп.
– Какая наглость! Они пытаются перекрыть мою песню!
Часть ребят вывалила под стеклянную крышу веранды, и со стороны балкона теперь слышался их ор.
– Это для тебя, Соболева! – кричат снизу.
Мы с Максом смотрим друг на друга заговорщически.
– Хочешь, я вырублю электричество? – ухмыляется он.
– Неа. Хочу врубить что-нибудь электрическое, – и киваю за его плечо.
Макс провожает мой взгляд.
Уже через минуту я стою с глянцевой гитарой в руках, а сотни дырочек усилителей направлены в сторону окна.
Макс распахнул балконную дверь.
– Это вам за то, что ушли спать!!! Арский сегодня женится! И никто в эту ночь не уснёт!!!! – ору я, и в следующее мгновение ударяю по струнам.
Рёв буквально выстреливает из колонок.
Бью несколько раз. Эхо музыкальных плевков сливается с визгами и матом за окном. Становится прологом для грозовой кульминации – близко, в крышу соседнего дома, влетает осколок молнии.
Сердце у меня замирает. Но я смотрю на Макса, и страх сгорает, как ничтожный метеорит в атмосфере.
Обожаю способность его лица к асимметрии. То эта ухмылка, когда только один уголок рта так высоко уходит вверх. То эти диагональные линии над переносицей, когда он подмигивает.
А сейчас он смотрит на меня так, будто бы гордится моим сумасбродством.
За окном слышны крики вместе с хохотом.
– Человек за бортом!
– Вставай!
– Тащи его!
– Да чтоб тебя!
Я мчусь к балкону, вылезаю вперёд Макса.
Его хриплый хохот над моей головой отдаётся покалыванием в затылке.
На газоне