л к Жидовину и взбыковал:
– «Э, ты чего, оборзел, сучара? За район не ездишь, к центровым не заходишь, в общак не стегаешь?»
Разбитая дорога. Асфальт остывает после жаркого летнего дня. Полинявшие деревенские домики и магазины уже накрыли вечерние сумерки. За обочиной под ярким фонарем, словно накренившийся на картине корабль, застыл ларек. Молодежь неспешно стекается на круглую деревенскую площадь, похожую на немытую, расцарапанную сковородку. Площадью это место только называется, а на самом деле это маленький сквер с памятником моряку-десантнику посередине.
Местные приходят сюда в ночь с субботы на воскресенье. Поговорить и подраться. Выяснить, кто сильнее и навалять слабому. Узнать последние новости и запустить бредовую сплетню. Похвастаться обновкой или намять кому-то бока. Нажраться дешевым пойлом и поговорить за жизнь. Оторваться на деревенской дискотеке. Найти девушку на одну ночь. Да мало ли зачем собирается молодежь?
И контингент тут самый разнообразный. На одном краю площади парковка: тюнингованные копейки, заниженные семерки, тонированные девятки, престарелые иномарки и их владельцы. В скверике у сломанной березки кучкуются парни на мотоциклах и скутерах, а рядом с ними еще и пьяные девчонки.
Деревянные столы, сломанные скамейки. Парни борются на руках, кто половчее передергивает в очко. Бойкий грузин играет в наперстки и одновременно продает краденый телефон. Парнишка в фасонной гопницкой кепке меняет стаканы на сигареты и чинно присев на корточки, рисует что-то в дорожной пыли, объясняя расклад. Двое братков тащат к реке пьяную малолетку с тонкими, как спички, ногами.
Черные плиты у пьедестала памятника. Здесь накрыта поляна: на газетке разложена закуска, стоят бутылки водки, пластиковые стаканчики. Тут пьют мужики и парни из тех, что постарше. Кто-то лезет на памятник и завязывает на бронзовой шее моряка грязный шарф, а потом надевает на штык винтовки целлофановый пакет. Здесь яблоку некуда упасть. Все скамейки заняты, урны завалены банками и бутылками. Кругом горы мусора. Среди смятых пластиковых стаканов, рваных полиэтиленовых пакетов и кладбищенских венков с искусственными цветами валяются пьяные аборигены. Пахнет водкой и перегаром.
Тут наливают всем и пьют все подряд: портвешок, брагу, самогон, пиво, тоники. Закусывают чипсами, сухариками и сушеным кальмаром из разодранных пакетов. Едят, вернее жрут, всухомятку вермишель из пластиковых банок, занюхивают самогонку рукавом. Трясущимися руками прикуривают «Приму», «Петра» или забитый шмалем «Беломор».
Рядом тихо несет свои темные воды река. Она омывает площадь с одной стороны. А с другой – деревенский клуб. Бывший барский особняк обшит досками и покрашен в синий цвет.
На крыльце с некогда круглыми колоннами, которые после ремонта превратились в невообразимые многогранники, тоже тусуются аборигены. Услышав знакомую музыку, гопники входят в клуб, чтобы потанцевать, а кто не умеет – потрястись напоказ. Когда же музыка гопников не устраивает, те, кто еще могут ходить, вываливают на свежий воздух перекурить и побазарить о нелегкой пацанской жизни.
Со стороны моста к клубу подтягивается очередная веселая компания. От нее откалываются двое молодых людей. Один – низкорослый парнишка с решительным лицом и грязными, взлохмаченными волосами. На нем большая, не по размеру куртка с длинными рукавами, камуфляжные штаны и простые кеды. Второй – застенчивый на вид здоровяк, похожий на ходячую вышку мобильной связи. На нем свободная рубашка навыпуск.
– Тоже мне клуб! Даром что не хлев! – бросает парнишка верзиле. – За мной!
Они быстро поднимаются на крылечко и заходят в коридор. Отсюда можно краем глаза увидеть зал, где проходит дискотека. Со сцены грохочет и шипит музыка. В почти полной темноте под потолком посверкивает зеркальный шар. Он едва заметно вращается. Танцующих немного. Основная масса клубящихся, рассевшись вдоль стен на стульях или прямо на полу, слушает музыку и выпивает.
В коридоре бросаются в глаза порванные обои, дощатый пол с огромными щелями и потертый советских еще времен диван, на котором сидят четыре гопника, они же местный фейсконтроль. Один из них, самый упитанный, со странной квадратной стрижкой, медленно встает и нехотя бросает:
– Э-э-э-э, вы с ка-какого б-берега, нах? – слегка заикаясь, говорит он, одновременно вытирая руки о свое голое волосатое пузо.
Малой бросает на ходу:
– Мы сами по себе! – и пытается пройти дальше.
Но гопник перекрывает ему путь. Он криво усмехается и теребит в руках золотой крест на массивной цепочке.
– Не прокатит! – заявляет он твердо. – Ты кто по жизни, малóй? – кидает гопник предъяву и расплывается в ехидной улыбке.
– Пацан по жизни. Серегой кличут, – парень протягивает небольшую, размером с мобильный телефон, ладошку.
– Телик, йоба! – представляется в ответ гопник и растерянно пожимает Сереге руку.
Телик пристально смотрит в лицо новому знакомцу. У него высокий лоб, едва