еще ближе. Это казалось каким-то наваждением, сном, в который я не могла поверить и который я не хотела останавливать.
Наш поцелуй становился все более жадным, дыхание у обоих сбилось, и пульс рвался. Его язык встретился с моим, и мы с еще большим неистовством набросились друг на друга. Нам хотелось раствориться друг в друге, отдаться полностью.
Джонатан лихорадочно гладил мои бедра, спину, плечи, волосы, заставляя чувствовать меня необходимой, желанной, заставляя проваливаться в бездну не любви, нет, желания. Такого сильного, которое я никогда раньше не испытывала.
Мне уже не хватало воздуха, и я пыталась ловить его короткими вдохами, но не отпускала Натана. Я тоже исследовала его широкую спину, тоже запускала руки в его необузданную шевелюру, обдирала ладони о щетину на щеках, пока…
Пока мы не услышали шорох позади нас, и это разрушило то, что на мгновение соединило нас. Джонатан вздохнул и сделал шаг назад, выпуская меня из объятий. Передо мной все плыло как в тумане. Я не видела ни лиц, ни строений, ни того, кто помешал нам.
– Нат, не отпускай ее! Она же качается, как тростинка на ветру.
Кто-то подскочил ко мне и придержал за талию.
– Какая ты холодная. На, держи.
Что-то легло мне на плечи, наверное, куртка или пальто. Я ничего не понимала.
– Пора ехать домой, – сказал холодно голос справа, так, что я поежилась, и правда ощущая холод. – Выходите первыми, потом я. Мне надо пропустить еще стаканчик.
Глава 13
Вспомнить все
Память – это полоумная баба: собирает яркие тряпки, а хлеб выбрасывает.
Сон. Мне опять снился сон. Из тех, что заставляют думать: а не шизофреничка ли я? Все крутилось, как на Чертовом колесе, люди, яркие вспышки фонарей, чьи-то руки. Я оказалась в чьих-то руках, обнимала мужчину, но не видела его лица. Мне было холодно, и я все ближе прижималась к нему, но чем теснее я прижималась, тем холоднее становились мои руки и все тело.
Внезапно я почувствовала удар по голове. Или это происходило во сне, понять было сложно. Через какое-то время удары или просто стук повторились, но я все еще не могла понять, как все это связано вместе и со мной.
– Стася, открой.
«Джонатан? Что он делает у меня во сне? Что-что, то же, что и обычно – снится!»
– Уже пять утра. Мне надо в душ, – сказал приглушенно он.
«А я при чем? Иди в свой душ» – подумала я, пытаясь выкарабкаться из сна.
В голове шумело, словно гиппопотам топал у меня в черепушке. Веки стали такими тяжелыми, что открыть глаза можно было, только приложив всю силу, которая меня покинула в этот ранний час. Но я все же открыла левый глаз.
Что это? Что-то белое и… и холодное. Что же это? Открыла правый глаз… Я обнимала что-то белое, гладкое и холодное.
– Стася, открой. Я опоздаю на съемки. – Его требовательный голос никак не давал сосредоточиться.
Я попыталась что-то ответить, но горло саднило, и я продолжала молчать.
Что со мной