чиновника для поручений, херсонский присяжный поверенный громко поздоровался и представился. Усевшись в предложенное кресло, Лев Григорьевич достал из кармана сюртука кожаный футляр, а из футляра – маленькую серебряную трубочку и вставил ее в ухо.
– Добрый день, Лев Григорьевич, – сказал Кунцевич, – извините, что пришлось вызывать в столицу, но обстоятельства дела не давали нам иного выхода.
– Я все прекрасно понимаю, – гость кивнул головой, – дело серьезное, и мой долг гражданина предписывает мне оказывать полиции всяческое содействие. Вот только… Зачем надобно было дожидаться моего отъезда, чтобы потом вызывать в Петербург? Нельзя ли было сразу задать мне все интересующие сыскную вопросы? Я по вашей милости всю прошедшую неделю в поезде провел. В два часа ночи третьего дня до дому добрался, прочитал вашу телеграмму и в восемь утра снова в поезде сидел, причем в том же купе, в котором домой ехал! Признаться, я сначала ехать не собирался, хотел письменно вас известить, что коли вы ко мне интерес имеете, так сами и приезжайте.
– А почему передумали и явились?
– А, – присяжный махнул рукой, – жена уговорила. Нельзя, говорит, манкировать вызовом в полицию, когда речь идет об убийстве. Да и преступление случилось не на улице, а у родного брата на квартире. А вы что, моему визиту не рады?
– Ну почему же, рад, весьма рад. Кстати, а почему вы от брата съехали? Ведь лишние же расходы.
– Жена настояла, да и я был не против. Братец мой из ловеласов, да и Дмитрий Иванович не монахом был. Когда мы приехали и первый раз у брата отобедали, жена пошла на кухню, прислугу похвалить за стряпню. Анисья же в ответ разразилась слезами, поцеловала жену в плечо и, перекрестившись перед образом, говорит: ведь это в первый раз у нехристя, барина моего, обедает настоящая замужняя барыня, а шлюхам готовить какая может быть радость? Жена прямо опешила. А шестого вечером покойный явился под утро в сильном подпитии вместе с этой, как ее, Олей. Наша комната с его общую стену имеет, весьма тонкую. Мне-то что, я даже если из пушки рядом будут стрелять, не услышу, а вот супруга такого наслушалась, что спать потом не могла, она у меня дама весьма строгих правил.
– Понятно. Ну-с, приступим к формальному допросу. Вот-с, поручение следователя о его производстве, извольте ознакомиться.
Присяжный внимательно прочитал бумагу и изъявил готовность давать показания.
– Итак, где вы находились 15 сего января с десяти утра до восьми вечера?
Из допроса выяснилось, что у Льва Григорьевича имеется alibi – во время убийства он был у врача.
– Я, собственно, за этим в столицу и приехал, – Осин вытащил из уха трубочку, показал ее сыщику и вставил обратно. – Новейший виброфон фирмы Драпье. Сделан под мое ухо. Обошелся в копеечку, но зато слышать стал как в молодости! 15 января я явился к доктору забирать прибор в десять утра и пробыл у него до двенадцати. Потом отправился к Донону, отпраздновать завершение лечения.
– Доктор что, и по воскресеньям принимает?
– Да. Он говорит, что так больным удобнее – многие в будни заняты службой. Зато в понедельник у господина Вендера приема