протянул мне синий бланк срочной телеграммы.
Я остолбенел и только поэтому не упал. В конце телеграммы стояла подпись: «ТВОЯ ЖЕНА ЛЮБА».
– Чушь какая-то, товарищ майор, – едва вымолвил я, – во-первых, я не женат, а во-вторых – в армии уже больше года.
– Жизнь полна неожиданностей, – сказал командир, улыбнувшись во всю ширину плеч. – В отпуске и разберёшься со своими бабами. Только не вздумай укокошить соперника. Он не виноват.
И поехал я разбираться.
Люба Крапивина, резкая, решительная и незнакомая, встретила меня на вокзале. И, выражаясь фигурально, приставила нож к горлу.
– Ребёнку нужен отец, – жёстко сказала она.
– А причём здесь Абинский? – обиженно спросил я.
– А кто же ещё? – сказала молодая мать, глядя на меня честными глазами.
– Люба, не гневи Бога! Только индийские слоны вынашивают потомство больше года. А мы с тобой не виделись уже полтора.
– Не сравнивай меня с дикими тварями! – возмутилась моя подруга, – Закон всегда на стороне матери! Будь, наконец, мужчиной!
– Я – он и есть, – говорю, – но, милая, ты меня с кем-то спутала.
– Суд решит! – сказала милая, резко повернулась и зашагала прочь.
Даже её острые плечи выражали жуткое презрение к несостоявшемуся родителю.
Дело в суде я выиграл. Правда, потребовалась справка из военкомата и телеграмма из в/ч 62681, в том, что боец АС Абинский не отлучался из части и в самоволке замечен не был.
– Редкий случай в моей практике, – сказал мне седой адвокат. – Обычно, Фемида грудью стоит на стороне матери.
– Фемида, она тоже баба! – ответил я.
Мама, глядя на мои похождения, грустно вздыхала:
– Ох, сынок, погубят тебя эти барышни.
– Первым делом самолёты, мама, ну а девушки – потом!
Папаша мой докрашивал забор в Старовской зоне и обещал «откинуться» по УДО. Мать с опаской ждала его возвращения.
Серж Гладышев с Игорем Столетовым загорали в Алтайских степях – строили ангар для колхозной МТС. Их строй-отряд вернётся домой только осенью. Пашка Суходол сменил квартиру и я его потерял. Инку Данчич угораздило родить двойню. Оба – мальчики. Её Бобошко похудел и выпить со мной отказался. Лада Саидова прислала мне открытку с московским адресом.
Точно в срок я вернулся в родную казарму, пропахшую гуталином и паркетной мастикой. Всю ночь в тоске и слезах просидел на подоконнике и выкурил пачку сигарет. До демобилизации оставалось служить ещё год.
«Дембель неизбежен, как крах капитализма», – шутили наши бойцы. До дембеля я дожил. Капитализм, ко всеобщему удивлению, устоял, а через десять лет рухнула надежда на светлое будущее и наша великая держава, с болью и кровью, рассыпалась на несколько суверенных кусков.
К этому времени я выучился на радиста и побывал во многих портах и странах. Однако, мама сказала, что