вас! Того и гляди пожар может начаться, доразбрасываетесь непотушенными «бычками»! И куда ваша пожарная служба только смотрит!! Вон, – сделала я широкий жест рукой, указывая на поляну у себя за спиной, – целые заросли сухие. Дождей-то нет, вспыхнет, как порох. – Мужик на мои слова что-то невнятно промычал, и я заметила, как у него в нервном тике задергалась щека.
Решив больше не обращать на него внимания, бодрым шагом направилась к трапу, ведущему прямо в брюхо железной птицы, по дороге лелея надежду, что все же не этот малохольный поведет наш самолет. А то с таким, пожалуй, далеко не улетишь. А меня друг встречает, да и деда жалко. Поднимаясь, на предпоследних ступенях увидела салон и свое кресло, на котором по-прежнему лежала моя книга рядом с плеером, а из-под сиденья выглядывал уголок моей дорожной сумки. Окончательно успокоилась и, вознеся мысленно молитву всем богам, каких только могла вспомнить, я плюхнулась в свое кресло. Дедок, проковылял на свое место, сел на него, и устало вытер большим носовым платком вспотевший лоб. При этом, он качал головой и радостно улыбался. С чувством удовлетворения, от того, что все так хорошо закончилось, я снова воткнула бусинки плеера в уши, и раскрыла свою книгу на заложенной странице.
Чтение меня необычайно увлекло, тихие звуки скрипки, звучащие мне прямо в уши, навевали покой, и я, совсем позабыв, где нахожусь, погрузилась в мир погонь и перестрелок Рекса Стаута. Главу глотала за главой, и уже дошла почти до середины книги, когда мне внезапно пришло на ум, что времени прошло никак не меньше трех часов с тех пор, как мы с дедком ступили на борт этого прекрасного, ставшего почти родным, авиалайнера. Скосила глаза на салон. Дедулька похрапывал в своем кресле, уронив голову на грудь. Тоненькая струйка слюны засохла в уголке рта, очки сползли с носа и кривовато висели на переносице, внизу коричневого, видавшего виды, пиджака остался болтаться незамеченный старичком репей. Все, как и положено. Но вот кроме нас на борту, увы, никого не было. Почему-то вспомнился Самуил Маршак с его детским стишком «Вот какой рассеянный». Как этот самый рассеянный сел в отцепленный вагон. «А с платформы говорят – это город Ленинград…». На душе стало как-то неспокойно. Я выключила плеер, и выдернула наушники из ушей. И тогда услышала то, что должна бы уже давно услышать, не будь я в наушниках, поглощенная музыкой Моцарта и Вивальди.
С улицы, из отверстия открытого трапа раздавался неясный шум, гул голосов и лай собак. Батюшки светы!! А собаки-то тут откуда взялись? Вроде аэропорт, а не пограничная зона. Предчувствие у меня было нехорошее. Я отложила в сторону книгу, и стала медленно, почти бесшумно спускаться вниз по трапу. Спускаться до самого конца не стала, так, на всякий случай, мало ли… Дошла до середины лестницы, и низко наклонилась, высунула голову, чтобы увидеть, что же такое происходит вокруг. Увиденное повергло меня в легкий шок.
Несколько человек в форме пилотов, парочка стюардесс, какой-то грозный мужик в штатском костюме при галстуке, с красной гневной физиономией и перепуганными выпученными глазами, офицер в звании капитана, что-то