мало, что аж плакать хочется. Да хрен с ним, можно и заплакать – потренируюсь со слезами, тоже вода.
Огненный интерфейс я забросил давно. Никакой магии Огня. Не сейчас. Я замер на двенадцатом ранге, балансируя над пропастью. Какая цифра станет последней? Пятнадцать, как у Анемуруда? Двадцать? Сто?.. Я не знал, и никто не знал. Никто и не мог знать! Само моё существование с ног на голову переворачивало всю магическую концепцию этого мира.
Маг управляет стихией, ранг – это ограничитель, чтобы стихия не поглотила мага, замахнувшегося на многое. А во мне уже была стихия. Кто из нас кого поглотил в итоге – до сих пор большая загадка. И что означают мои ранги? Пожалуй, реальную силу, а не предел, за который лучше не выходить.
– Мортегар. – Авелла тронула меня за руку. – Я буду помогать.
– В чём? – Я уставился на неё.
– Во всём. Просто хочу, чтобы ты знал: если решишь драться с Убийцами – я буду с тобой.
Глядя в её синие доверчивые и беззаветно преданные глаза, я покачал головой:
– Нет. Только не ты.
И пошёл вслед за Лореотисом. Тот добрался до границы Ирмиса и, перешагнув её, исчез. Мне пока даже такого было не достичь – трансгрессия сквозь толщу земли без использования рун. Придётся идти пешком.
– Я могу быть полезной! – сказала Авелла, догнав меня.
– Знаю.
– Тогда почему?..
– Потому что если я потеряю и тебя, то просто сдохну.
– Фу, как некрасиво! – Авелла засмеялась; как и всегда, она всё, что ей не нравилось, представляла шуткой. – Надо говорить: «умру».
– Надо так надо, – пожал я плечами. – Умру.
С минуту шли молча. Потом Авелла негромко предложила полететь. Ей ранг позволял летать и даже брать «пассажиров».
Я колебался буквально секунду.
– Нет. Давай побежим.
– Ты когда-нибудь устаёшь? – изумилась Авелла.
– Устал месяца три назад. Давай!
Я рванул вперёд так, что ветер засвистел в ушах. Но всё равно расслышал, как сзади стучат по останкам Ирмиса башмачки Авеллы.
Глава 2
В академии мы с Авеллой распрощались, признав почётную беговую ничью. Я двинулся к себе в комнату, стараясь удерживать разум в боевом режиме.
После того, как сбежала Натсэ, я на многое в себе перестал закрывать глаза. Хорошо говорить «я такой, какой есть», пока всё в твоей жизни решают другие, а тебе остаётся лишь плыть по течению, пусть и довольно бурному. Но рано или поздно приходит время действовать вопреки, и тогда с удивлением замечаешь, сколько в тебе слабого и мерзкого. Как будто стоишь впервые в жизни перед зеркалом и думаешь: «Ну и урод…»
Я начал битву с собой на всех фронтах сразу. Я не хотел спокойно сидеть и ждать Натсэ с войны, с которой она может и не вернуться. Я точно знал, что не смогу стать сильным, но поверил, что ценой неимоверных усилий смогу научиться сильным быть. Или сломаюсь, пусть так. В конце концов, это моя жизнь, и у меня есть право делать с ней всё, что угодно. Остальные уже наигрались.
Я прописался на стадионе, где заставлял