Воины Игры. Шут Императора. Марина Ушакова

привести к преждевременной казни. Здесь слишком одарённых бойцов убивали, боясь бунта среди рабов.

      Огли всё же ускорил себя, но лишь для того, чтобы не пропускать удары, оставаясь практически недвижимым.

      Прямой удар правой руки Огли перехватил, аккуратно потянул на себя, выбросив соперника за спину. Повернулся, чтобы перехватить удар ноги. Раз уж это удар снизу, надо его продолжить в том же направлении вверх. Все выпады противника лишь заставляли зрителей безудержно хохотать – ни один из ударов не достигал цели. Огли играл со смердом до тех пор, пока тот полностью не потерял над собой контроль. Шут, насмехаясь над противником, уже получил свою долю отмщения, но не мог остановиться. Бешенство ослабевающего врага заводило его всё сильнее. И тут волна ненависти и страха смерда рванула во все стороны. Огли понял, что медлить больше нельзя, иначе смерд убьёт его своей чёрной пылью. Юноша и не подозревал, что эта пыль противника не может нанести ему вред. Внутри тела шута что-то отозвалось звонким эхом битого стекла. Таинственный голос радостно встретил волну ненависти, отразив на лице шута страшный оскал, готовящегося к прыжку хищника. Оставлять в живых взорвавшегося своей смертельной волной смерда не практично – так шептал голос в голове, испуская от каждого шага шута едва заметные центрические круги чёрной, нежно звенящей пыли. Ещё один выпад и, подловив руку, Огли со всей силы нанёс удар в левое подреберье, пробив три ребра и прижав кончиками напряжённых, вытянутых пальцев сердце. Бьющееся в конвульсиях тело сползло на пол. Огли отвернулся, чтобы не видеть глаза умирающего. Его охватило чувство сродни истерии. Ему было больно. Скрывая слёзы и обтирая кровь о свой кадетский мундир, Огли удалился с площадки, освободив место тем, кто тоже желал проверить свои силы на спарринге. Никому не было дела до очередного мёртвого кадета-смерда.