о контроле над оружием.
– Нас интригует стрельба, – пояснил он. – И, честно говоря, без этого элемента мы бы, может, даже и не загорелись статьей.
– Кто-то из твоих коллег сомневается по поводу заказа?
– Нет, нет. Я показывал вырезки твоих статей, народу понравилось. Хмыкали с одобрением.
– У тебя до сих пор есть вырезки, которые я присылала? Сто лет назад?
– Я их сохранил. Это странно?
Если в Нью-Йорке два часа ночи, то в Лондоне – семь утра. Эмили позвонила Майклу, потому что каким-то образом все еще была в него влюблена.
– Это я, – сказала она.
– Ты в Австралии?
– Не знаю, зачем звоню.
– Ты наверняка вымоталась. Такой долгий перелет!
– Где Тереза? У нас в квартире живет?
– Ее здесь нет.
– Ты явно считаешь себя хорошим лжецом.
– Я не лгу, Эм.
– Бла-бла-блядь-бла! – Эмили сбросила звонок, вышла из машины и зашагала по дорожке.
Шаги издавали отчетливый стук: нет, нет, нет, нет. Может, подумала Эмили, у Майкла случится нервный срыв, он перестанет появляться на работе, Тереза его бросит и он весь день будет строчить письма Эмили и общим друзьям и каяться. Ладно, а дальше-то что?
Лаки обитал в четырехэтажном многоквартирном доме с бетонными балконами. Окна смотрели голыми алюминиевыми рамами, словно тусклые глаза. Тесная парковка вместо просторного двора.
Эмили нажала кнопу звонка квартиры на первом этаже. Лаки открыл дверь. На нем была белая рубашка, заправленная в вельветовые брюки. Он носил длинные бакенбарды, а на голове была буйная копна серебристых кудрей.
– Вы в порядке? – спросил Лаки, увидев несчастное лицо Эмили. – Вино, кофе? Или приготовить вам покушать?
– Только и делала в самолете, что ела и пила.
За входной дверью был узкий коридор, и они прошли мимо спальни и ванной в полутемную кухню, где сильно пахло кофе. Эмили села за стол и скрестила лодыжки на узорчатом ковре – выцветшем красном поле концентрических кругов, которые, казалось, множились на глазах.
В буфете стояли серебряные креманки для санди, молочники, сахарницы – остатки франшизы, мерцающие, словно Святой Грааль их владельца. Краска кое-где вздулась, облупилась, но стены по большей части были увешаны рамками с фото старых ресторанов. Лаки искоса глянул на Эмили, будто она что-то сказала.
– Наверное, первым делом вам захочется понять, почему я живу в такой дыре, если был крупным франчайзером, да?
– Это не дыра.
– Как вы, наверное, знаете, я продал франшизу в семидесятых. Паршивая сделка, тут без вопросов. Заплатили гроши, отобрали бизнес, имя – оставили единственный ресторан, которым я управлял независимо. Остальные очутились в руках Сэма и Ширли. Звучит, как имена из песни в стиле кантри.
– Как парочка из ситкома.
– Продажа – худшее решение в моей жизни. Я был не слишком умен. В моменты слабости мы всё портим.