маникюром, с мягкой улыбкой и четким выговором. «Авокадо», вот как он их называет: спелые, податливые и зеленые. Хотя в данном случае не совсем зеленая, Мейз была готова лечь с ним в постель на первом же свидании, и за беспрецедентно долгий срок в почти десять дней, предшествовавший этому событию, он понял, что в ней есть гораздо больше, чем в ее однотипных предшественницах. Она заставляла его смеяться, умела слушать, однако не облегчала ему жизнь, и Куинн даже поймал себя на том, что вынужден четко формулировать, почему верит в то, чем занимается, причем некоторые аргументы удивили даже его. Еще он понял – и это тоже было беспрецедентным, – что она на самом деле нравится ему не только в постели, но и вне ее. Вот поэтому, даже несмотря на его чуть ли не аллергическую реакцию на идею познакомиться с родителями девушки, он не только приехал сюда, но и продолжает находиться здесь сверх того времени, после которого они с Мейзи договорились уехать. Говядина была на редкость вкусной, вино тоже, а Тед и Ирен Ингрэм оказались совсем не тем, что написано на этикетке. Да, у них много денег, однако они не стесняются это показывать. Мужчины целых полчаса обсуждали «медвежью западню» Брексита, прежде чем Ингрэм проговорился, на чьей он стороне, и после этого они бросились в объятия друг друга с облегчением угнетенных приверженцев. В Оксфорде, во всяком случае, таковыми совершенно точно являются сторонники «Выйти»[9], которые не решаются называть свое имя.
…В общем, Куинн вовсю наслаждается жизнью. К тому моменту, когда звонит телефон, хитрый чертенок у него в голове нашептывает, что Мейзи – единственный ребенок Ингрэмов и что если родственники неизбежны, то это двое не такой уж плохой вариант. На столе стоит бутылка «Сотерна» девяносто шестого года и коробка гаванских сигар, а сам он уже отдал Мейзи ключи от своей машины. Что, как ясно говорит выражение на ее лице, тоже беспрецедентно. Она смотрит на него, пока звонит мобильник: эта мелодия установлена для рабочих звонков.
Достав телефон, Куинн окидывает взглядом присутствующих и покаянно улыбается.
– Прошу прощения… они бы не звонили, если б это не было так важно.
Ингрэм отмахивается, принимая извинения:
– Конечно. Мейзи говорила, что такое бывает. Я все отлично понимаю. У тебя важная работа.
Ирен Ингрэм изящным жестом отодвигает стул. Мейзи тоже встает. Они принимаются убирать тарелки, а Куинн выходит в сад. Возможно, он делает это для того, чтобы поймать более сильный сигнал, но, с другой стороны, вероятно, он предпочел бы, чтобы отец Мейзи не слышал, как он разговаривает с коллегами, будучи в своем нынешнем звании.
– Детектив-констебль Куинн.
– Говорит Вудз.
Куинн слышит на заднем фоне звуки улицы – должно быть, Вудз стоит у стола дежурного. Он приносит формальные извинения за то, что испортил Куинну субботу, но по его тону ясно, что раз у него вообще нет выходных, так зачем выходные убойному отделу.
– Только что поступил звонок от директора Эдит Ланселев, просили соединить с Фаули.
– А чем им плох дежурный