человеком верующим, непьющим. И тут у Антона Палыча совсем язык развязался.
– Сын-то мой совсем с дуба рухнул, – посмеивался свекор. – Девку себе какую-то нашел, а не бабу. Они ж с вашей Олеськой спелись, когда моему тридцатник стукнул! Ваша-то молодухой совсем была: к детям, видите ли, не готова, по дому ничего не умеет. Да что ж это такое? – все пыхтел он, разводя руками, а затем мотнул головой, чуть не уткнувшись носом в салат. – Ничего, долго они не проживут. Это сейчас они молодые. А время пройдет, и, помяните мое слово, найдет Олеська нового мужа!
Помоложе да побогаче…
Но время шло, а в семье пары царили идиллия и любовь. К родственникам мужа Олеся не ездила – ограничивалась звонками Людмиле Аркадьевне. Поведение свекра на свадьбе сильно обидело молодую жену и опозорило ее перед родителями. Те не стали закатывать скандала, но заступились за дочь и жестко поставили Антона Палыча на место. Это привело его в бешенство!
С ним несогласны, с ним пытаются спорить – да как это так?! С тех пор свекор затаил обиду на родителей невестки.
– Скучные они, не пьют, не танцуют! Да и дочь не по заветам Божьим вырастили. Профурсетка она самая настоящая! – Свекор громко ударил пустой стопкой по столу. – А сами чуть не с пеной у рта кричат, какие верующие!
Такие гадости в адрес своей семьи Олеся услышала на Рождество. Тогда они с мужем в прекрасном настроении приехали поздравить родителей, тем более, на днях Олеся узнала, что беременна. Она так надеялась, что хотя бы один вечер в компании свекра пройдет гладко, все же такая новость: у него будет внук!
И все бы ничего, да только тот сразу поднял тост, а это априори ничем хорошим закончиться не могло… Из-за стола Олеся встала жутко раздосадованной. В гневе заявила, что ноги ее больше не будет в этом доме, и ушла вместе с Ромой. Свекор только посмеивался, подливал да закусывал, глядя им вслед.
Так и пролетели следующие девять месяцев. Всю беременность Олеся пресекала все попытки Людмилы Аркадьевны наладить их общение с Антоном Палычем. Не приехала она к ним и после родов. Только свекровь на выписку позвала, да и то ради мужа: Ромка настаивал, что мать ни в чем не виновата и имеет право увидеть внука. А отец и сам не приедет, зови не зови: что ему по городу таскаться, когда у детей машина под боком?
Пусть сами внука привозят. Впрочем, Олесю такой расклад более чем устраивал: чем меньше в ее жизни свекра, тем лучше.
И вот Кирюше уже восемь месяцев. За все это время Антон Палыч ни разу не приехал посмотреть на внука: до победного настаивал, что привезти его обязаны родители. С горем пополам Олеся согласилась на уговоры мужа. Приехали они к родителям в гости, подарков закупили, Кирюшу привезли. Да и повод был хороший: годовщина у свекров, как ни крути. Антон Палыч, справедливости ради, внука приласкал.
– Ух, наша порода! – воинственно произнес дед, сидя за общим столом, и вдруг обратился к невестке. – Ты это, Лесь, вот что: на днях гулять с Кирюшей пойдешь, до поликлиники дойди. Там справку возьмешь, по ней продукты