мне не нравится своей наглостью и беспардонностью.
Он может оказаться кем угодно.
И я замужем, что самое главное.
Но помня все это, я сижу напротив Рустама, и позволяю ласкать, очерчивать пальцами свои губы и скулы, линию подбородка… о Боже!
Надо прекратить все это.
– Вика, – приятным, пробирающим баритоном тянет мужчина мое имя, пробует его на вкус, – Виктория… это ведь означает «победа»?
– Да, – шепчу, и прикусываю нижнюю, пересохшую от нервов губу.
Отвечает мне потемневший взгляд Рустама.
Взгляд, сфокусировавшийся на моих губах.
– Победа. Так и есть, – улыбается парень, словно не мне это говорит. А самому себе.
И убирает теплую ладонь от моего лица. Хочется потянуться следом, не прерывать этих прикосновений, которые так приятны – мне всегда не хватало ласки.
Тем более сейчас, когда я, кажется, один на один с этим миром.
И загнана в ловушку.
– Пойдешь со мной? – Рустам встает, и выжидающе смотрит на меня сверху вниз.
– Куда?
Парень лишь приподнимает бровь. Будто, итак, не ясно, куда.
И зачем.
Нужно отказать ему, поставить на место. Ткнуть броское, тяжелое, как оковы кольцо под нос, и выкрикнуть, что я замужем. Как он смеет намекать, что я способна согласиться?
Вот только перед глазами пустой, ненавистный дом, в который мне придется возвращаться и ждать мужа в полном одиночестве. А затем выслушивать оскорбительные эпитеты в свой адрес.
Пустоцвет.
Недоженщина.
Бракованная.
– Пойдем, – вкладываю свою ладонь в его, и поднимаюсь со стула.
Понимание того, что я совершила, приходит не сразу. Первое, что я чувствую, проснувшись ранним утром это солнечный луч – оранжевый, теплый, ласково скользящий по щеке.
Всегда любила раннее утро, которым мир просыпается, окрашивая теплым светом и полутенями землю. И профессиональным взглядом художницы, и романтичным взглядом юной девушки.
С улыбкой открываю глаза, и осознание приходит резко. Обрушивается яростным водопадом на душу: я изменила мужу.
Тимур – далеко не идеал, но отвечать ему пощечиной низко. А измена – именно пощечина, втаптывающая мужчину в грязь.
Как и саму изменщицу.
Тихо, стараясь не смотреть на вторую половину кровати, поднимаюсь, и собираю раскиданные вещи, которые одеваю на ходу. А затем, все же, замираю у самого выхода.
И смотрю на него – спящего парня, с которым провела эту безумную, горько-сладостную ночь: возможно, он красив, несмотря на шрамы и синяки, покрывающие его спину, грудь и руки.
Да, он красив.
И, надеюсь, мы больше никогда не увидимся.
– Привет, милая, – Тимур привычно мажет поцелуем по щеке, приветствуя меня. – Надеюсь, ты без меня не скучала.
Вопрос не подразумевает ответа. Лишь вежливую улыбку, которой я и одариваю вернувшегося из Питера мужа.
– Ты была в клинике?
– Да, – отвечаю, и внутри холодею, вспоминая,