формы для сыра, правая рука вывернута настолько, что малейшее движение вызывало невыносимую боль, а на левой стояла ее нога.
– Позвольте мне объяснить… – сделал я попытку.
В ответ она еще больше вывернула мне руку. Я заорал, но она не ослабила хватку. Я видел, как она что-то нашаривала в заднем кармане, потом почувствовал, как мне связывают руки за спиной. Затем она поочередно надавила на каждое мое колено, заставив ноги непроизвольно согнуться, и приторочила их к моим рукам. А потом отстранилась, запыхавшись.
– Я не хотел вам сделать ничего плохого, – повторил я попытку.
– Правда? А с какой стати вы вот так заходите к людям и кидаетесь на них без предупреждения? Чтобы сказать «здрасте»?
– Чтобы показать вам, что кто угодно может к вам войти. Что вы не в безопасности.
– Действительно, достаточно глянуть на вас. И что мне теперь делать? Вызвать жандармов?
Даже не смешно…
Мне было бы трудно оправдаться в глазах коллег.
Какой идиот! Ну откуда мне было знать, что у нее черный пояс по карате, или айкидо, или самбо, или еще чему-то такому… Наверно, это единственное ее стоящее воспоминание о Японии.
И тут она разоралась:
– Я жила себе спокойно, пока вы не явились из вашего города со своими дурацкими рассуждениями о преступности, риске, агрессии и уж не знаю о чем еще. Вы что, не можете оставить людей в покое? Я же сказала вам, что сумею себя защитить. Нет же, вы, городские, вы все знаете лучше всех.
Она была в такой ярости, что я решил не усугублять. Просто заткнулся в ожидании, пока гроза минует. Ведь по сути я оказался не прав. Она могла себя защитить. Без всякого сомнения. Кстати, я попался, как сосунок. Двадцать лет в жандармерии, и вот крошечная девица весом в сорок пять кило швыряет меня на пол, не дав и пикнуть. Я так хотел доказать ей обратное, что даже не задумался, что делаю, как сильно могу напугать. Это себе я хотел доказать, что могу быть опорой и защитой. А вместо этого выяснилось, что я жалкий тип, бесполезный и злобный. Уже тридцать лет я ношу эту шкуру, что могло измениться сегодня?
Я попросил ее развязать меня, извиняясь и заверяя, что урок усвоен. Она бросила на меня мрачный взгляд, допивая кофе. Он наверняка еще не остыл, настолько быстро меня стреножили и лишили возможности причинить какой-либо вред, заставив принять довольно унизительную позу. И тут я проникся горячей надеждой, что никому не придет в голову дурная мысль навестить ее. Особенно той горе мускулов с добрыми глазами.
– Прав был дедушка. Всегда держи при себе швейцарский нож и моток веревки. А теперь меня ждут мои коровы.
После чего она ушла, оставив меня лежать посреди кухни. Так тебе и надо, дурак несчастный! Тем более что теперь я был в курсе, сколько длится полный цикл дойки. По меньшей мере два часа. Напрасно я дергался, она умела затягивать узлы очень крепко. Я даже не мог повернуться на бок.
Тогда я решил, что подожду и подумаю о своей жизни и о том, что должен в ней изменить, чтобы стать похожим на того «добра молодца» и производить на других столь