народу в кровавой сваре полегло. И хоть эрбидеям крепко прищемили хвост, а Красного князя-то уж и забыли, как звали, Остроглазке с того было не легче – потеряли и деда, и отца, и обоих старших братьев. Остался только один младшенький, да и тот жив ли? И хотя эрбидей-торгаш, конечно, не жрец и у него только свой бог, отлитый из серебра, но разговор с ним один – через толмачку Снежку. Уж та живо объяснит, что и как.
– О бог…
При виде рыси Атрам ясно понял, что настоящая беда – вот она. Однако тут, можно сказать, ему жутко повезло. Раздался небывалый грохот, такой, что все чудом удержались на ногах: земля, словно водная поверхность, пошла волнами, и над тем местом, где прежде находился Большой горб, взметнулось до неба яркое пламя. Тут же к самой земле припала свинцовая туча, из неё, словно воплощение гнева богов, ударили толстые лиловые молнии. Жуткие, испепеляющие сполохи. Часто, смертоносным градом полетели раскалённые камни, смрадной непроницаемой стеной начал надвигаться ливень из пепла. Казалось, наступает конец всему.
– Бог мой! – Атрам мгновенно вскочил, начал судорожно впрягаться в свою тележку с барахлом. – Спасайтесь, люди!
Но куда ты денешься в выжженной долине среди оплавленных камней, когда вокруг горы, а с неба падает огненная смерть, неотвратимая и зловонная…
«Ну, видать, придётся со своими лечь». Лось отыскал глазами то место, где когда-то стоял его двор, сгорбился, тяжело вздохнул; Стригун крепко обнял Соболюшку, а Славко с каким-то равнодушием смотрел, как Атрам пихает в гору свою тележку. В душе теплилось лишь бескрайнее удивление: это надо же в свой последний час думать не о душе, а о добре! Что они за люди такие, эрбидеи?.. Человек ведь окончательно проверяется тем, как смерть принимает. Суетиться не нужно, лучше принять то, что отмерено тебе, с достоинством и честью. В свой последний час оставаться человеком…
Однако Остроглазка, похоже, знала путь к спасению:
– Эй, что застыли, айда за мной!
Она решительно махнула рукой, пригладила шерсть на холке у Снежки и бросилась сквозь огненную круговерть. Путь её лежал к потрескавшейся, красного известняка скале, угадывающейся неподалёку.
Пролог запоздалый. Внутренний Круг
В главном зале Храма царила тишина. В воздухе, напоённом дыханием веков, не чувствовалось ни движения, истинные размеры помещения скрадывал полумрак… Для обыкновенного человека, не прошедшего посвящения, здесь была обитель непостижимого. В Храме действовали другие законы, иначе жило само пространство. Сознание наблюдателя менялось, всякое движение представлялось ему замедленным, а дар речи не то чтобы пропадал – просто разом пропадало желание говорить.
Но самое главное, внутреннее пространство Храма начинало казаться бесконечно сложным лабиринтом. Предметы здесь теряли вес, в музыкальном ладе оказывалось двенадцать тонов, и можно было построить девятигранный куб. Это был таинственный, словно вывернутый наизнанку, ни на что не похожий мир. Но – только не для двенадцати