хорошо протопленную мыльню, радостно кивнул и взялся обихаживать лошадей.
– Вот и ладно, – кивнула Властилена. Лукаво изогнула бровь и вновь обратилась к боярину: – Ты, воевода, не обессудь, у меня дела пока. – Вздохнула, посмотрела в небо. – Вы, гости дорогие, не скучайте, отдыхайте.
Князя Любомира вдруг уколола мальчишеская обида. Дивная красавица почему-то не обращала на него никакого внимания. Хоть разворачивайся и домой скачи! Он, пожалуй, и поскакал бы, да коня жалко…
Мыльня была знатная, осиновая, с печью для мытья, с просторным предбанником. Ужин – простой, но обильный и вкусный, какой и подобает мужчинам, знатно потрудившимся за день…
Назавтра, как опять же подобает мужчинам, поднялись до рассвета.
Властилена была одета по-походному, во всё мужское. Князя уже не коробило такое пренебрежение обычаем, напротив, стало казаться, будто обычаи просто не имели над ведуньей никакой власти. Излюбленный червчатый, тёмно-красный, цвет очень шёл ей.
Лесные люди подвели ей огромного лося, взнузданного и осёдланного. Длинные рога были кое-где вызолочены, сбруя шита бисером. Властилена и сидела на красавце-быке как настоящая царица, владычица водоёмов, дубрав и полей. Сохатый понёс её вперёд так проворно, что закалённые в походах, привычные ко всему воины едва поспевали.
Стрелой пролетели боровой лес, миновали болото, играючи одолели кольцо дремучего бурелома… Солнце стояло по-прежнему высоко, когда впереди показались башни караульного городка. Ещё немного, и стали видны надолбы – крепкие дубовые брёвна, на треть вкопанные в землю. Причём это были надолбы не «в две кобылы», сквозь которые пеший всё же пройдёт. Их выстроили ладно, на совесть, непролазной стеной. Здесь начинались владения воеводы, так что Крементий Силыч занял место во главе. Караульщики хорошо знали хозяина в лицо – без препон въехали в ворота. Вокруг стало угадываться присутствие людей – взору предстали наливающиеся поля, кормящийся в разнотравье скот, простенькие, с избами в одно жильё, скромные крестьянские дворы. Под копытами лошадей бежали уже не лесные стёжки-дорожки, а вполне себе разъезженная ухабистая дорога. Она в конце концов привела к земляному валу, по верху которого был устроен тын. Сразу за валом начинались слободы. Здесь жили огородники, гончары, котельники, серебряники, мясники… всех не перечтёшь. Тут же располагались дворы людей служивых, стояли кое-где хоромы бояр и богачей. Всё сразу стало повеселей, поярче, побогаче. Только дорога как была ухабиста и разбита, так и осталась. Ещё хвала богам, что не было дождя.
Скоро стала видна стена, опоясывающая городские посады. Дополняемая снизу глубоким рвом, она в случае опасности была главным рубежом обороны. Даром что деревянная, она была двойной, сделанной из крепчайшего чёрного дуба, заполнена каменно утрамбованной землёй и усилена на совесть могучей каменистой насыпью – «хрящом». Трёхъярусные башни с боями, над воротами – гулкие полошные колокола, а когда въехали в город по подъёмному мосту, стало видно, что во рву не только стоит вонючая