И я думала, что вы наконец все поняли! Но нет, Константина Лаврова не учили уважать ничьи желания, кроме своих собственных!
Я распалялась все больше, опасно близко подходя к тому пограничному состоянию, когда хочется то ли выпить, то ли натворить глупостей. Прямо как в прошлый раз.
– К чему это притворство, Цветочек? – отрывисто поинтересовался босс и с усмешкой покачал головой, словно вытряхивая оттуда все мои доводы. – Я же видел, как ты смотрела на нас с Арбузовой! И не пытайся мне врать, что ты при этом не ревновала!
В ответ я громко, со всем возможным пренебрежением, фыркнула.
– Я смотрела из чисто научного интереса: что треснет первым – стул под вами или ее переспелые плоды от накала страстей?
– Вот! – уличительно, с ноткой победителя воскликнул босс. – Я же говорил – ты ревнуешь!
– Мне плевать, даже если она вас своими соками с головы до ног зальет! – выкрикнула в ответ, потеряв терпение. – И чем раньше вы с этим смиритесь, тем лучше!
Подведя таким образом итог этой беседе, я направилась прочь от этого невыносимого человека. И такой же непобедимой тяги к нему.
Запретной, как и все, что способно приносить удовольствие.
В момент, когда я оказалась на безопасном от босса расстоянии, выяснилось, что все коллеги уже разбрелись кто куда. Кто-то отплясывал, как ненормальный, кто-то плескался в бассейне, а самые раскрепощенные парочками намылились в парилки. Очень опрометчивое решение, на мой взгляд – про эту баню каких только страшилок ни ходило – но дело было, в общем-то, не мое.
Единственной, кто не брал от жизни все на этом празднике разврата – помимо меня, конечно – была Арбузова. Она грустно сидела в кресле возле бассейна и ее арбузы сильно грустили вместе с ней.
От некуда деваться я присела рядом, ожидая встретить неприязненный взгляд, но его не последовало. Выражение лица секретарши носило печать мучительного смирения.
– На Лаврове свет клином не сошелся, – попыталась я хоть как-то ее утешить.
Она повернула в мою сторону свои арбузы, но взглядом не удостоила. Впрочем, эти две выпуклости смотрели на меня куда более осуждающе, чем могли бы глаза.
– Тебе хорошо говорить, – горько заметила собеседница. – Босс за тобой хвостом бегает! Практически глаз не сводит! А я…
Она шмыгнула носом. Мне было ее жаль – с одной стороны. Но с другой… разве она не понимала всей аморальности своего поведения? Так откровенно вешаться на женатого человека, с детьми…
И речь, конечно, была не о Маше. Она – только моя дочка.
– А ты – слишком хороша, чтобы растрачивать себя на женатого начальника, – твердо сказала я несчастной секретарше.
Но внутри зашевелилось неприятное чувство и внутренний голос змеей прошипел:
«А ты-то чем лучше нее?»
Но для меня это было в прошлом! И былых ошибок я повторять не собиралась.
– Что? – донесся до меня голос Арбузовой и я взглянула ей в глаза, ставшие такими же круглыми, как ее выдающийся во всех смыслах урожай.
– Ты