прохладные пальцы коснулись моей ладони и я с удовлетворением поняла, что они подрагивают. Маленький миг торжества – он казался таким сладким на фоне всей той горечи, что я испытывала.
Все молчали. И Ваня, и Света, застанные врасплох, совершенно очевидно не знали, как себя вести. Поэтому снова заговорила я, как ни в чем не бывало, хотя только бог знал, каких сил мне это стоило.
– Мама взяла на себя Никитку, поэтому я смогла все же вырваться и приехать, – проговорила я, глядя даже не на мужа – на Свету. – Никита – это наш сын, – пояснила я ей с улыбкой, хоть та и не просила. – Ваня его просто обожает!
От моих слов Света, кажется, слегка побледнела, явно чувствуя себя не в своей тарелке. Я же смотрела на нее, не скрывая интереса. Желая только одного – понять, что было такого в этой женщине, что мой муж настолько на ней помешался? Что было в ней такого, чего не было во мне?
Я смотрела и не могла этого понять. Света не являлась роковой красавицей, ее и просто привлекательной назвать можно было с огромной натяжкой. Лицо ее выглядело несвежим, словно бы сильно уставшим. Слегка выдающийся нос портил почти идеальный овал лица. В остальном же она была совершенно обычной – темные глаза, тонкие губы, гладкозачесанные темные волосы. Ничего такого, за что цеплялся бы взгляд, на чем хотелось бы задержаться.
А впрочем, кое-чего у нее было не отнять. Она была первой. Во всем первой. Его первой любовью, первой женщиной. И, видимо, таковой оставалась и сейчас.
И будь Света даже страшной, как атомная война, Ваня наверняка видел ее совсем иной. Той юной девчонкой, которую любил со школы. И которую был не в силах забыть.
А я ничего не могла с этим поделать. Я навсегда оставалась второй.
– Вы надолго к нам в город, Светлана? – поинтересовалась я, когда никто так и не произнес ни слова.
Она неловко откашлялась:
– Насовсем… наверно.
Ее руки нервно метались по столу, не находя покоя. То перебирали столовые приборы, то теребили салфетку, то поправляли волосы. Я должна была чувствовать торжество при виде ее растерянности, ее нервозности, но ощущала только боль. Бесконечную, непреходящую боль.
Зачем он вообще на мне женился? Хотелось проорать этот вопрос вслух. Зачем?! Если так и не забыл, так и не переболел. Зачем обрек нас с сыном на то, чтобы вечно быть на вторых ролях? На то, чтобы страдать вместе с ним?
– Ну и далеко же вы назначили встречу, – снова растянула я губы в улыбке, сама удивляясь тому, что вообще на это способна. – Почему не выбрали наше с Ваней любимое кафе на набережной? Вы же обычно болтаете там?
Впервые с момента, как появилась в ресторане, я перевела взгляд со Светы на мужа. Его лицо горело. Горело так же, как все мое нутро. Горело, как моя в него вера.
– Любимый, ты себя плохо чувствуешь? – озабоченно поинтересовалась я, нарочито-заботливо касаясь ладонью лба мужа.
– Нет! Здесь просто… жарко, – прохрипел он.
Света внезапно встала. Стремительно схватила сумочку, нервно дернув ее на себя, когда та зацепилась ремешком за