по самодовольной морде. Оооо, почему я этого не видела. Я б словила оргазм, клянусь. И что, Федька в пыли валялся, у твоих ног? А этот, ну который тебя увез вчера, он как вообще? Руки большие у него?
–Вот такенный фингал, – развала я руки в стороны, с сожалением поглядывая на стоящий на моей половине стола стакан с томатным соком. Вопрос подруг про руки варвара я сделала вид, что не услышала. Хотя да, руки у него судя по тому, что я вчера чувствовала, сидя на нем верхом, у него как совковые лопаты, не меньше. – Федьке в процесс завтра, а у него рожа цвета ноябрьской лазури. Красавец,– выпалила я, пытаясь прогнать крамольные мысли о Буйнове. Пить мне сегодня точно нельзя. Я собираюсь наведаться в гости к этому нестерпимому гризли. А вот немного оттянуться не помешало бы. Ни на какую работу, естественно я не пошла. Просто сбежала от тупицы бывшего мужа, в попытке оттянуть его незавидную судьбу. Да и топор меня странно притягивал, даже круассаны не помогли.
–Так, это надо спрыснуть, – оживилась не в меру активная Янина, хватая со спинки стула сумочку, и при этом не расставаясь с запотевшим флаконом пенного игристого. – Едем в караоке. “Императрицу” сбацаем, хлебнем «Маргариты». Терапия, понимаешь? Лечит лучше всяких антидепрессантов.
–Ага, ты опять по “синей сливе” снимешь каких нибудь орков с дубинками в штанах и сольешься, – буркнула я, хотя идея подруги мне понравилась. А что, я почти свободная дама, обеспеченная. Но если честно, я просто подумала, что наше с Яркой блеяние в микрофон на виду у подогретой публики, поможет мне выкинуть из головы мысли о варваре, и том, на чем я сидела, когда имела счастье оседлать этого, пахнущего мускусом и мужиком, жеребца. Борька никогда не благоухал так притягательной и в то же время раздражающе дразняще. Хотя, я считала мужа всегда очень красивым мужчиной – сейчас он мне казался слабаком и чмом болотными.
– Клянусь, буду паинькой- чиркнула по фарфоровому зубу гелевым ногтем, Янка, – Только одну песню Шнура спою и все. Самую присамую нематерную.
И я, конечно, ей поверила. Как и всегда.
Караоке – бар был забит под завязку, и судя по мордам отдыхающих, открывались они не по-детски. Янка тут же ввинтилась в толпу, в которой почти всех знала и начала быть “паинькой», целуясь взасос с какими то сладенькими мальчиками и вполне себе солидными дядечками, при этом не забывая запивать поцелуи шампусиком, которое те же дядечки презентовала ей щедрою рукой.
– Феня, щас споем, – проорала эта чокнутая, ухватив меня за руку и потащила к сцене, крича на ходу распорядителю: “Барбосик, императрицу кочегарь. Дамы петь изволят»
И мы почти протолкнулись к сцене, но нас опередили абсолютно пьяное, затянутое в дорогущую рубашку тело, влезшее вперёд. У меня перехватили горло. Чертов Буйнов, бухой, как слон, мотался на микрофонной стойке, словно она могла его удержать от падения. Рубашка на широкой груди расстегнулась, являя моему взору то, что я всеми силами пыталась выкинуть из своего замутненного разума. А нет, не расстегнута, сейчас я заметила, что мелкие пуговки болтались