этими словами она протянула паспорт Суворовой.
– Почему же ахинею? – не удержалась Надя, всё это время передвигающаяся следом за нами. – Ксюша оставила здесь свои драгоценности и теперь они пропали.
Веро взглянула на мою подругу и пожала плечами.
– Я ничего не знаю. Не видела ни единой побрякушки.
Она отошла и принялась разбирать вещи. Только сейчас я заметила, что буквально каждый свободный сантиметр комнаты заставлен барахлом Славиной любовницы. А они с Тепловым времени зря не теряли.
– Не смеем вас больше задерживать, заявление Ксения Дмитриевна может написать и в отделении полиции, – сказала Суворова, возвращая паспорт владелице и, повернувшись ко мне, добавила: – Оснований пребывать в данном помещении у Вероники Сергеевны с избытком. Она здесь прописана.
Я сделала короткий рваный вдох. Это было ударом под дых. Слава уже успел сделать регистрацию для Вероники? Но когда?
А впрочем, какая разница? Факт оставался фактом – муж за моей спиной основательно подготовился к тому, о чём я даже не подозревала – расставанию.
– Она… прописана? – тупо переспросила я, старательно отводя взгляд от довольного донельзя лицо Веро.
– Если верить соответствующей отметке в паспорте – да, – размеренно сказала Суворова и, кивнув на выход из квартиры, спросила: – Идём? Или собираетесь остаться?
Я сжала руки в кулаки. Снова начали накатывать волны агрессии, которую я едва контролировала. Однако вцепляться в волосы Вероники в присутствии майора полиции было не лучшей идеей. Отсидеть пятнадцать суток и порадовать тем самым и мужа, и его любовницу – ну уж нет.
Выйдя в прихожую, я проигнорировала стоящие там сумки и, толкнув перед собой входную дверь, обернулась к Веро, поспешившей нас проводить.
– Не распаковывай то, что собрала. Настанет день, Слава вышвырнет тебя так же легко, как и меня. Тогда тебе и понадобятся чужие обноски.
Сказав это, я вышла из квартиры с чувством творящейся здесь и сейчас ужасающей несправедливости. И, пожалуй, она убивала меня ничуть не меньше, чем осознание, какой нож в спину засадил мне муж. Правда, пока я с этим поделать ничего не могла.
– Ксения Дмитриевна! Подождите! – окликнула меня Суворова, когда мы втроём вышли из подъезда и я решительно направилась к автобусной остановке.
Надька, мой верный друг и соратник, отставала от меня лишь на полшага.
Я обернулась и вопросительно воззрилась на майора. Она поджала тонкие губы, как будто тотчас пожалела, что вообще меня остановила, но, быстро оглядевшись, словно нас могли подслушать, кивнула в сторонку.
Мы отошли и Суворова заговорила:
– Ксения Дмитриевна, мой вам совет – обратитесь к адвокату. Причём хорошему. Мы можем принять у вас заявление, но… Всё, чем закончится, понятно заранее. Шмарова будет всё отрицать, а доказать, что драгоценности были на месте, вы не сможете, ведь так?
Она смотрела на меня, а я не понимала, почему Надька стоит рядом и её трясёт от хохота. Как по мне, весёлого здесь