она и отворачивается к окну.
По печальному личику бегут слезы, и мне, как последнему дураку, хочется остановить тачку и зацеловать заплаканные глаза и мокрые щеки.
«Совсем сдурел?» – ехидно осведомляюсь у самого себя и, вцепившись в руль, до самого дома смотрю на дорогу.
Мысленно прикидываю, как вести себя дальше.
«Холодно и спокойно», – приходит ответ. Ненавижу вранье. С души воротит от перфоманса, который устроила Стелла в моем офисе.
Как объяснить тому же Морозову, что Нателла – это фантом. Мираж в пустыне, блин!
А той же Татьяне Семеновне? Добрая бабулька подкармливала «Нателлу» черешенкой из собственного сада. Рассказывала о внуках и учила жизни.
Ну, допустим, ребенок мой. Я же не отказываюсь. И что дальше? Я женюсь на этой идиотке, дабы мой сын или дочь росли в полной семье, и буду прятать жену от всего мира?
Или сразу после свадьбы отправлю ее жить на Мальту. Куплю там дом или квартиру… Пусть валит. Вот только ребенок останется со мной.
На что ты надеялась, девочка?
Снова зыркаю в зеркало заднего вида. Стелла сидит, закрыв глаза.
О чем думает? Покупает мне коммуналку где-нибудь на окраине Оймякона?
Где-то в кармане жужжит сотовый. А на табло Субару высвечивается абонент. Щербетов.
Папа Платоша волнуется. Нажимаю на громкую связь, не желая на оживленном проспекте лазать по карманам.
– Да, Платон Георгиевич, – вздохнув, заявляю в пустоту. Вижу, как распахиваются Стелкины глазища.
– Спасибо, что вмешался, Костя, – печально замечает Щербетов. – Если бы не ты, я бы потом долго расхлебывал. Шота, чтоб ему…
– Папа! Забери меня домой! – подскочив, требует Стелла.
– Не волнуйся, дочка, – резко останавливает ее Платон. – Сейчас тебе лучше побыть с Костиком. Он не даст тебя в обиду.
– Но я не хочу! – всхлипывает она.
– Стелла, – строго рявкает Щербетов. – Я сказал. Пока не разберусь с Шотой, тебе дома оставаться опасно.
– Ну, папа-а, – тянет девчонка.
– Кто-то знал, что вы едете в аэропорт, и счел ситуацию подходящей, – устало замечает Щербетов. – И не вмешайся Костик, у похитителей было б несколько часов форы. Ты об этом хоть задумайся, Стелла!
– Хорошо, папочка, – блеет овцой моя пассажирка. Снова отворачивается к окну и закрывает глаза.
А я еще полпути выслушиваю признания Щербетова в вечной дружбе.
В Егоршино мы приезжаем уже вечером. И сколько я ни вглядываюсь в темноту салона, Стелла сидит неподвижно. Фигура слегка обмякла, а голова склонилась на бок. Спит маленькая дурочка! Натворила дел и уснула с чистой совестью.
Мне бы так!
Заруливая во двор, весело сигналю охране. Стелла мгновенно вздрагивает, просыпаясь.
– Егоршино, – объявляю противным голосом. – Поезд дальше не идет!
Открыв багажник, выхожу из машины. Мысленно прикидываю, как поведет себя девчонка. Но Стелла упрямо остается сидеть в Субару. Не двигается с места без особого приглашения.
– Влад, –