как раньше, когда были мокрыми. Но располосованное лицо и особенно белая от долгого нахождения в воде плоть щёк, лба, подбородка, шеи выглядела жутковато.
Пока доктор Чиж осматривал тело, подъехали на экипажах пристав со следователем и несколько полицейских, чтобы отгонять зевак от места предполагаемого преступления.
– Что нам скажет наш дорогой эскулап? – спросил пристав, поднёсший ко рту тонкий платок, хотя в утреннем воздухе расточался аромат свежести, к которому еще не примешивался запах тления.
Корнелий Адамович оставил без внимания слова господина Сакса и протянул Фёдору Григорьевичу то ли кошель, то ли мешочек из тонкой кожи размером четыре дюйма на шесть.
– Это было при ней.
– Что там? – полюбопытствовал пристав, выглядывая из-за плеча следователя.
– Сейчас же и узнаем, – Петровский со всей тщательностью открыл кошель, аккуратно достал из него промокшую книжицу, оказавшуюся документом, и начал читать. – Итак, настоящий заменительный билет выдан проститутке Анне Блюментрост, девице Эстляндской губернии…
– Тогда всё понятно, – губы пристава насмешливо изогнулись. – С «котом» что-то не поделила. Вот и разгадка.
– Может быть, – покачал головой следователь, – но я бы не подумал…
– Отчего?
– Девице только двадцать лет, прибыла в Петербург полгода тому, – и продолжил читать, с трудом разбирая слова: – «…двадцать лет, выдан на проживание в городе Санкт-Петербурге по первое февраля тысяча девятьсот десятого года взамен подлинного ея вида…» – ну и названия у них волостей, мне не разобрать. Впрочем, каким-то волостным правлением за номером четыреста пятнадцать, каковой вид хранится в канцелярии господина полицмейстера. По получении сей билет она обязана предъявить в местный полицейский участок для прописки. И дата – второе сентября тысяча девятьсот восьмого года. – Он протянул кошель и заменительный билет приставу. – Вы аккуратнее, бумага слегка размокла.
– Главное, имя известно, так что расследование будет быстрым и необременительным.
– Не знаю, – покачал головой следователь, – не нравится мне что-то…
– Фёдор Григорьевич, – поморщился Сакс, – дело обыденное. Девица взбунтовалась, или, того хуже, захотела перейти к другому «коту» или в другой публичный дом, ну и…
– Что-то мне подсказывает – непростое у нас с вами дело, и неизвестно, куда оно нас выведет.
– А вы что скажете, Корнелий Адамович? – обратился пристав к доктору. Тот пожал плечами.
– Моё дело – сделать вскрытие и поведать вам о том, что стало причиной смерти – утопление или нож. А следствие – это, простите, ваша епархия, и вам виднее, что там произошло с нашей порезанной красавицей.
– И то верно. Хотя… – следователь достал из кармана платок и начал протирать руки, покачивая головой.
– Вас что-то смущает? – поинтересовался Сакс.
– Не хотите ли передать дело в сыскную?
– Не вижу оснований, – выпятил губы Георгий Тимофеевич.
– У господина Филиппова везде глаза и уши, тем более, что наша,