Согласен! И не поспоришь! Огонь меняет форму и оттенки, что не замыливает глаз и расслабляет уставший от ненормальной городской жизни мозг.
Глубоко вздохнув, отвёл глаза от костра и посмотрел на гладь озера, замершую под вечерней дымкой. Вода темная и неподвижная, как стекло. Даже рябь от всплесков окуньков не разбегалась по зеркальной поверхности озера, а тонула, не желая тревожить разлитую над лесом вязкую тишину.
Вот и окуньки вспомнились! Встав со своего необычного кресла, я присел рядом с костром. Сбоку от него на угольках стоял котелок, который я приподнял палочкой за нагревшуюся дужку и, перехватив верхонкой, чтобы не обжечься, отставил от костра. Всё, ушица дошла! Извольте употребить. И я, пуская слюни от предвкушения, поставил перед креслом чурочку и водрузил на нее котелок. Тарелка мне не нужна. Я здесь жил один и мог позволить такую роскошь, как хлебать прямо из котла! В одно, так сказать, рыло! Что я и сделал, вооружившись деревянной ложкой.
Обжигаясь, я хлебал уху, состоящую только из картошки, целой головки лука и нескольких окуньков. Хлебал и думал, откуда у нашей компании, облюбовавшей это место, пошла мода на деревянные ложки. И как всегда, не смог вспомнить. Переключился на кресло, в котором сидел. Один из моих приятелей, приезжающих сюда отдыхать, мастер на все руки. Вот он и сподобился пару лет назад, изготовил его, вырубив из чурки, и снабдив высокой, удобной спинкой.
Уха закончилась. Я побродился в пустом котелке ложкой, ничего не обнаружил и, поражаясь собственной прожорливости, довольный откинулся на спинку. Вот сейчас чаёк со смородиновым листом и мятой настоится, приму пару кружечек и потопаю спать!
Стемнело. Лес почернел, увеличился и, подступив вплотную к костру, замер, присматриваясь к человеку. Ему было непонятно, что этот мелкий человечишка делает здесь в такое время?! Почему ещё не убежал туда, откуда пришёл. Его место там, среди ярких огней, убивающих неумолимым светом всё живое!
Наступило время тишины. Лес, перестав обращать на меня внимание, замер, и не издавал ни звука. Но я знал, что чуть позже послышатся голоса тех, кто создан для жизни в темноте, для кого она друг и кормилица. И лес очнётся, зашуршит и затрещит ветками. А сейчас затишье – ушли создания света, но еще не пришли те, кто живёт в темноте. Ну что же, пора и мне прятаться. Я с удовольствием зевнул и потопал в домик спать.
Спалось хорошо, но я всё равно проснулся рано. Повалялся немного в кровати, но поняв, что больше не усну, поднялся и, накинув на плечи куртку, вышел из домика. Постоял, просыпаясь окончательно, потом обошёл дом, проверил, всё ли в порядке, а то ночное зверьё иногда чудит. Потом, по устоявшейся привычке, прямо в трусах уселся на крыльцо, подложив под зад приспособленную специально для этого дощечку, и наблюдал, как туман втягивается в лес, освобождая от своих оков озеро. Соприкоснувшись с первыми солнечными лучами, оно вспыхнуло по берегам яркими искрами света, отразившегося в капельках росы.
Дом стоял на полянке недалеко от воды, и по утрам туман живыми белёсыми щупальцами подбирался вплотную к домику, нагоняя зябкую дрожь на тело. Я передёрнул плечами и тут же подпрыгнул от неожиданно хлестнувших по ушам звуков выстрелов. Сначала два выстрела подряд, потом ещё три! Я стоял в одних трусах на крыльце и с тревогой вслушивался в лес. Но выстрелов больше не было… Тишина. Потом спохватился:
«Вот же ёлки-палки, а! Сейчас поздняя весна, а это значит, что стрелять в лесу можно только в том случае, если на тебя кто-то нападает!»
Я метнулся в дом, сцапал свою «Сайгу», вышел на крыльцо и, торопливо снаряжая пятизарядный магазин, снова прислушался. Ничего. Тихо. Больше не стреляли, и я немного успокоился. Представил себя со стороны и заржал. Стоит, значит, такой гвардеец на крыльце в одних «советских» семейных трусах, которые я, между прочим, специально в интернете выискивал! В глазах огонь и презрение к опасностям, в руках ружьё, а на заднице одни трусы! Вороги от страха точно загнутся, когда такую жуть увидят! Но смех смехом, а надо посмотреть, что случилось, а то мало ли. Да и двадцатилетний опыт службы в милиции, а после и в полиции подсказывал, что всё это неспроста.
Чаёвничать долго не стал. Выдул чашку кофе, стрескал пару бутеров, наваливая тушёнку прямо на кусок хлеба, и направился в лес, предварительно снарядив два магазина картечью, чем чёрт не шутит! По моим прикидкам, стреляли недалеко. Километр, не больше. Поэтому, зная направление, я не плутал, а уверенно шёл туда, откуда доносились выстрелы. Когда почти дошел до предполагаемого места, внимательно осмотрелся.
Я быстро нашёл, что искал. Нашёл и выругался:
«Твою ж!.. Как же так а? Какому уроду это понадобилось-то?!»
С краю небольшой полянки под старым поваленным деревом лежала мёртвая волчица и рядом с ней четыре мёртвых волчонка, два из которых были почти пополам разорваны картечью! Волчицу убили двумя выстрелами. Она не ушла из логова, видимо не смогла бросить своих детей. Четырех волчат застрелили тремя выстрелами. Я осмотрелся. Ладно, надо поискать, откуда этих нелюдей принесло.
Двигаясь по расширяющейся спирали, довольно быстро нашёл место, где охотники остановились на чём-то колёсном, скорее всего, на таком же квадроцикле,