себя языческим обрядом на Зачатьевском озере? Прав был отец Климент, когда говорил, что новый волхв ничуть не лучше прежнего, и рано или поздно он снова примется за старое.
– Это я – заблудшая душа? – рассмеялась молодая женщина. – И кем только меня сегодня не называли, но ты, юноша, превзошел самого отца Климента. Это же надо! Быть тебе настоятелем храма в Куличках, Володимер, в земле русской просиявший, помяни мое слово. Но только после смерти отца Климента. Скажи честно, ждешь его безвременной кончины?
Юноша ничего не ответил, испуганно перекрестился и рысью припустил с холма по направлению к мостику через овраг.
– Эй, юный святоша! – крикнула ему вслед Ирина. – А как насчет обещанного поцелуя?
Но юноша только ускорил шаг, словно опасаясь, что молодая женщина догонит его и насильно поцелует, тем самым сгубив его бессмертную душу.
Когда он скрылся из вида, Ирина подхватила в одну руку чемодан, в другую – клетку с голубями и пошла по тропинке, ведущей к Усадьбе волхва. Спускаться с холма было легко. Она шла и, несмотря на несоответствие словам, весело и жизнерадостно напевала:
Закат торжественен и светел,
Земля наивна и чиста,
Как будто в жизни никогда
Не умирала на планете
С небес упавшая звезда…
Происшествие с юным звонарем развеселило молодую женщину, и даже ожидаемая встреча с хозяином Усадьбы волхва уже не так страшила ее своей непредсказуемостью, как прежде.
Глава 7. Усадьба волхва
Усадьбу волхва окружал забор из массивных, в длину руки толщиной, и заостренных вверху, словно копья, бревен. Казалось, что неведомый великан на своих плечах перенес могучие деревья из леса, обломал им ветви и воткнул их в землю, ограждая дом от незваных гостей. Во многих местах толстые бревна были обуглены, словно их пытались поджечь, кое-где виднелись вмятины от сильных ударов, нанесенных явно не рукой, а чем-то вроде средневекового тарана. Усадьба походила на крепость, которую хотели взять приступом враги, но она устояла против их яростного натиска.
Таким было первое впечатление Ирины, когда она подошла к Усадьбе волхва. И оно только усилилось, когда молодая женщина не нашла в ограде ни ворот, ни даже крошечной калитки, через которую можно было бы пройти. В плотно пригнанных и словно спаянных между собой бревнах не было ни единой щели, которая позволяла бы заглянуть внутрь. Сам частокол намного превышал человеческий рост, не говоря уже о том, что заостренные колья выглядели непреодолимой преградой. Это действительно была неприступная крепость, и, судя по всему, именно с такой целью ее и строили в давно минувшие века.
В том, что Усадьбу волхва воздвигли, по меньшей мере, в мрачную эпоху царствования Ивана Грозного, а быть может, и во времена монголо-татарского нашествия или еще раньше, когда после принятия христианства начались гонения на язычников, даже у Ирины, не очень хорошо знавшей историю Древней Руси, сомнений не возникло. Слишком мрачными и замшелыми выглядели бревна, из которых была сложена ограда,