из спальни князя Горчакова в объятия герцога Лейхтенбергского, – это одно; и совсем другое – шпионить за возлюбленной императора.
– Сойдитесь с братьями княжны. Используйте связи вашего дядюшки-министра6, но помните: моя доверительность секретна, и вы подотчетны одному мне. Кажется, Екатерина Долгорукова водит дружбу с мадемуазель Варварой Шебеко, чья сестра замужем за другим братом княжны, Василием, – при этих словах Шувалов выразительно посмотрел на закрытую дверь и приложил к губам палец. – Кстати, мой адъютант носит ту же фамилию.
– Господин полковник…? – изобразив замешательство на лице, не договорил коллежский асессор.
– Брат мадемуазель. Человек он способный, ревностен в службе, но действовать через него в этом деликатнейшем деле, согласитесь, затруднительно.
– Я вас понимаю, – невольно согласился основательно сбитый с толку Чаров.
– Превосходно, что понимаете, – с язвительным снисхождением усмехнулся граф. – Видите, как все запуталось и переплелось. И не мне вас учить, как распутать означенный клубок, – с ходу отметал любые возражения Шувалов.
– Однако ж дядюшка едва ли сможет помочь мне. Как должно быть известно вашему высокопревосходительству, он нынче с семьей в Берлине и вернется в Петербург не ранее середины октября, да и… – цепляясь за всплывавшие в его голове обстоятельства, Чаров всячески пытался избежать навязываемой ему роли. Гадливое послевкусие, вызванное словами Шувалова, и подленькая покорность его воли смущали молодого человека.
– И что с того? Испытайте иные оказии. Вы приняты в свете, а это главное, – граф нервно передернул плечами. – Поймите одну непреложную истину, Чаров. Ежели ваша знакомая Акинфиева угрожает будущности его императорского высочества герцога Лейхтенбергского и вредит ему одному, то княжна Долгорукова может принести неисчислимые бедствия государю и России.
– Приложу все усилия, ваше высокопревосходительство, – под напором шефа жандармов он был вынужден сдаться.
– Вот и чудесно, – удовлетворенно изрек Шувалов. – Касательно выстрела Березовского в Булонском парке поговорим в воскресенье. Приезжайте ко мне на Елагин часиков… – граф умолк на мгновение, – эдак в пять. У меня на даче вы забудете про городскую суету и найдете истинное отдохновение, – морщась от грохота проезжавших по булыжной мостовой экипажей и косясь на задернутое кисеей окно, скрадывавшее зловещий силуэт Михайловского замка, он отпустил Чарова.
Княжна Долгорукова владела помыслами Сергея весь обратный путь до его квартиры на Седьмой линии Васильевского острова. Проезжая «Золотой якорь», он почувствовал голод, и, подумав, что дома его ждет вчерашняя телятина и иных разносолов не предвидится – слуга Прохор был не мастак готовить, он остановил пролетку и зашел в трактир. Заметив сквозь приоткрытую дверь знакомую компанию студентов академии художеств, он предпочел избежать