достаточно умен, чтобы не показывать своего разочарования и не выдавать Первой лишней информации.
Они все ей не доверяли. Не доверял и Третий, но в меньшей степени, потому что ему Арне постоянно нашептывал правильные действия и слова. Они оба не позволяли Пайпер узнать больше, чем ей необходимо было знать именно сейчас, но и не притворялись, будто всегда говорят чистую правду. Они не обманывали ее, но сильно ограничивали в знаниях.
– О, – выдал Эйкен, заметив, как Стелла запрыгала из стороны в сторону и завиляла хвостом. – Кажется, он скоро придет.
– Отлично. Золотце, пожалуйста, не выпади из седла, иначе Третий открутит мне голову, – Магнус миролюбиво улыбнулся и молитвенно сложил руки.
– Не называй меня так, – буркнула в ответ Пайпер. Смущения на ее лице Магнус не заметил, хотя рассмотреть что-то сквозь сеть шрамов, рубцов и гематом было довольно сложно. – У меня есть имя.
– Довольно необычное для Земель, – заметил Магнус.
– А золотые глаза, значит, вполне обычные?
– Нет, но мы можем выдать тебя за потомка фей. Это вполне сработает, если никто не будет прикасаться к тебе.
Пайпер нахмурилась.
– Прикасаться?
– Третий ведь говорил тебе, что магии в этом мире мало? – вступила в разговор Клаудия, легко садясь в седло и накидывая капюшон на голову. – Есть шанс, что те, в ком еще теплится магия, поймут, кто ты, прикоснувшись.
– Я не позволю незнакомым людям касаться меня, – злобно пробормотала Пайпер.
– Может произойти что угодно. – Клаудия только равнодушно пожала плечами. Вот она уж точно не переживала из-за того, что Третий может открутить ей голову.
Магнус уже давно признал, что Клаудия, должно быть, единственная во всех Диких Землях, кто способен влиять на Третьего. Единственная, кто имеет над сальватором власть. У нее не было мощной магии, способной подчинить его против воли, а сама она не воплощала собой идеал женщины, которая могла бы пленить Третьего (Магнус узнал все его вкусы и предпочтения едва ли не сразу, как познакомился с ним). Рыцарь знал, что Третий не испытывает к Клаудии романтических чувств, так же, как и она к нему. А еще знал, что Клаудия – единственная, кто в случае чего без колебаний убьет сальватора, если иного выхода не останется. Не зря же она была его негласной правой рукой и их голосом разума.
Но сейчас все шло наперекосяк. Магнус чувствовал, что вечно трезвый голос разума был готов объявить молчаливую войну. Для Клаудии в первую очередь были важны жизни ее семьи и близких друзей: Третьего, Стеллы, Эйкена и его, Магнуса. Жизнь Первой наверняка стояла где-то в самом конце списка, и рыцарь не мог ее в этом винить, хотя всеми силами пытался намекнуть, что Клаудии стоит быть чуть вежливее. Так у них появилось бы больше шансов узнать, что задумала Первая и как она планирует их использовать. Она же не глупая, поэтому точно должна планировать их как-то использовать. По крайней мере, Магнус на это надеялся, потому что иначе он сильно разочаровался