по-нашему понимаешь, а?
Понимать-то девушка понимала, но как дать об этом знать? Голос совсем не слушался, шея ныла, перед глазами плыло.
– Чего молчишь? Хочешь умереть прямо здесь?
Пайпер медленно сглотнула и повторила совсем тихо, почти не слышно:
– Арне.
– Что ты заладила, как ненормальная? – разозлился мужчина, сделав шаг ближе. – Два часа только и бормочешь: «Арне» да «Арне».
– Надо было убить ее на месте, – вмешался чей-то глухой голос.
– Тебе память отшибло? – влез третий. – Забыл, кто там был?
– Да трюки это! – вспылил четвертый. – Тварь, обмануть нас хочет! Ей лишь бы поближе подобраться к нашей…
– Но она – человек, – возразил кто-то несмело. – Иначе сокрушитель убил бы ее, когда мы проверяли, да?
«Они пытались меня убить?» – испуганно подумала Пайпер.
– Твари бывают разными, – попытался возразить еще один вступивший в спор. – Будет лучше, если мы избавимся от нее сейчас. Икасу не понравится, если мы приволочем ее.
– Она – человек, – жестко сказал первый, – и она прошла проверку. Мы приведем ее в крепость и убьем только в случае, если Икас решит, что она не должна жить.
Если это были те самые охотники, о которых говорил Арне, значит, произошла какая-та путаница. Да и разве коалиция не представила Пайпер как Первого сальватора? О ней должны были слышать. Ее должны были узнать.
С другой стороны, вдруг эти незнакомцы на стороне тех, кто вместе с Третьим обвинял Арне? Что, если именно упоминание о нем заставило охотников быть осторожными?
– Лерайе, – выдохнула Пайпер. Все внезапно замолчали и напряженно взглянули на нее.
Девушка медленно подняла голову и подставила лицо снежинкам. Каждое прикосновение снега к коже было ужасно – больно, нестерпимо, – но оно немного отрезвило и позволило повторить:
– Лерайе.
– Лерайе? – скептически переспросил один из мужчин, тот самый, что первым заговорил с ней.
– Отведите меня… к Арне… – Пайпер осторожно легла на шею лошади, и та легонько мотнула головой. Тепло животного немного успокаивало. – Отведите меня… к Арне.
Глаза слипались. Ребра болезненно давили на легкие, а сердце сжималось от непонятной тоски. Пайпер должна была взять себя в руки, заставить себя сесть прямо, сосредоточиться, но ничего не получалось. На нее вновь навалилась тяжесть, увлекая в сон.
Пайпер грубо сдернули на землю. Пробуждения хуже просто не придумаешь.
Ей было незначительно лучше, чем в тот момент, когда она, пролетев десятки метров и ударившись обо все ветки, рухнула в сугроб. Взор застилал туман, уши заложило, а тело болело так, будто его использовали вместо груши для битья. Во рту стоял привкус крови. И, когда Пайпер упала спиной на землю, кровь потекла снова.
Вокруг было слишком шумно. Стало гораздо светлее, но Пайпер все равно окружал сумрак, вызывавший удушающее чувство страха и одиночества.
Резкий