по рукам и разошлись. Выходя из зала, Анжелка обернулась, и если бы вместо волос у неё росли змеи, они бы угрожающе шипели, точно.
Когда вернулся за столик, там сидел только Кир.
– Маринка где?
– В туалете.
– Ладно, я курить.
– Я с тобой.
Это было ни к чему, но куда деваться. Теперь, когда Владька в больнице, ещё пять-десять минут отсрочки звонка погоды не играли.
– Краля эта, – после недолгого молчания, мотнул Кирей головой на выход, – это то, о чём я думаю?
– А что, прям так очевидно?
– Само на ум приходит.
– Херово.
– Ну как бы да. Пассаж.
Я усмехнулся, сбил пепел.
– В том-то и дело, что я её не трахал, братан. Никогда. И даже близко ничего такого не было. Она так-то пыталась клинья подбить, конечно, но не больше, чем остальные. Я их даже не замечаю, не интересно. А потом случилось восьмое марта. – Затянулся. – Знаешь, что такое бабский офисный корпоратив? Ведьминский шабаш. Нет ничего хуже, чем толпа голодных, неудовлетворённых пьяных баб. Они реально без тормозов. Поэтому я никогда на таком не присутствую. И в этот раз заскочил мимоходом, потому что не поздравить тоже нельзя. Цветочки, премии вручил и откланялся. Поднялся к себе на минутку, а там эта сидит. Голая. Жопой своей на моём дубовом столе. Я, говорит, Данила Саныч, давно пылаю к вам страстью, и вот решилась. Берите меня скорее, я вся горю. Я охренел. Говорю, ну-ка быстро оделась и свалила отсюда, минута у тебя. Вышел в приёмную, через минуту захожу, а она там же, только раком и жопой ко мне. Так, говорит, лучше? До сих пор удивляюсь, как я её там не прибил.
– И?
– И уволил на хер, чего ещё-то? А она, видишь, оказывается обиду затаила. Полгода уже прошло. Сука.
– Н-да уж. Пойди объясни это теперь Маринке.
– Маринка знает, что я ей не изменяю.
– Ну, братан, тут дело такое, – скептически хмыкнул Кирей. – Можно много чего знать на словах, а когда до дела доходит…
– Нет, тут другое. – Я помолчал, докуривая. – За все двадцать лет за мной был только один левак. И Маринка о нём знает, я сам рассказал. У нас тогда вообще лютая жесть в жизни происходила. Как раз после того, как… – раздавил окурок в пепельнице. – Ну понимаешь. Год тогда кое-как протянули, а потом рвануло. И вот когда по клочкам собирали друг друга, там без вариантов было идти дальше через брехню. С нуля так с нуля. Получится – значит, да. Нет – значит нет. Иначе бессмысленно. И такого друг другу порассказали… Сначала даже казалось, что не вывезем. Но ничего, справились. Потому что хотели справиться. И я ей поклялся тогда, что ни одной больше бабы на стороне. Никогда. И она знает, что я сдержу своё слово. А я знаю, что она сдержит своё.
– Тогда какая кошка между вами пробежала? Или, думаешь, не видно?
– Я не знаю, братан. Не знаю. Просто в один прекрасный момент раз, и всё. Лёд. Мне кажется, она просто устала от всего этого. Полжизни терять детей, пусть даже нерождёных, но всё равно – это каждый раз минус кусок от сердца. А после гибели Владлена – и вовсе… А тут ещё какая-то сука от медицины