за подобным проявлением чрезмерного веселья с угрюмой миной, но потом невольно фыркнула. И ей бы не помешало смотреть на мир с большим оптимизмом. Бойкая прислужница вдруг подняла голову, обратилась к Сильвине, и та с волнением узнала родной говор жителей Вересдола.
– Сильвина, да? Я о тебе слышала. Добро пожаловать! Я Олеха. Поможешь мне?
Сильвина коротко кивнула и приблизилась к столу, за которым ее землячка быстро чистила горох. Имя «Олеха» было в ходу на юге Вересдола. Девушки там славились своим неуемным жизнелюбием, и, судя по всему, новая знакомая исключением не была. Энергия просто бурлила в ней: в голубых глазах танцевали искры, длинные коралловые серьги в ушах весело колыхались.
– А ты давно здесь? – негромко спросила Сильвина.
– Я? Уже больше года. Мне здесь очень нравится!
– О. Но ты ведь тоже рабыня?
Глаза Олехи округлились.
– Рабыня? Ты о чем?
Сильвина пожала плечами, продолжая чуть ли не яростно лущить горох. Олеха нахмурилась, но тут же беззаботно тряхнула головой.
– И кто тебе это наплел? Рабство давно запрещено.
«Вот обманщик».
А впрочем, чему удивляться.
После короткого молчания Олеха с интересом посмотрела на Сильвину и спросила:
– Ну а тебя как сюда занесло?
– Мать у нее воровка, – раздался резкий голос за спиной Сильвины.
Захваченная врасплох, девушка сглотнула и повернулась. На нее смотрела недовольная кастелянша.
– Хотя нет. Такие как ты, как твоя мать хуже воров. Вор крадет у одного человека, а твоя мамаша навредила целому городу. И не только нашему.
Сильвину точно в прорубь окунули. Кастелянша явно успела пообщаться с кем-то из воинов графа Астера и теперь знала, зачем новую служанку притащили в Ирринор. В лице суровой женщины сейчас читалась откровенная неприязнь. Направленный на Сильвину враждебный взгляд заставил ее стиснуть кулаки. Она дрожала так сильно, что ей не сразу удалось заговорить.
– Моя мама была хорошим человеком. Не смейте называть ее воровкой.
– Твоя мать нарушила магический контракт, – отрезала кастелянша. – Не спасла тебя, а, считай, прокляла.
Старая добрая песня… И в этих краях ее будут проклятой называть. Что ж, не привыкать. Заявление кастелянши уже привлекло внимание всех, кто работал сейчас на кухне, да и черт с ними. Задыхаясь от волнения, Сильвина шагнула вперед и едко проговорила:
– Какая капризная штучка эта ваша магия. Ваш колдун не из мертвых меня поднял! Почему это такое преступление помочь больному ребенку? Кто…
– Лучше помолчи и работай!
После этого окрика в кухне воцарилась тишина. Кастелянша наградила Сильвину еще одним хмурым взглядом и отправилась дальше по своим делам. Позабавленные представлением кухарки искоса поглядывали на новенькую и обменивались многозначительными ухмылками, однако прислужницы избегали смотреть на ту, что так быстро успела навлечь