К теории охранительных гражданских правоотношений. А. В. Мильков

невыполнения этого правила»[118], правоведы предложили часть нормы, содержащую указание на условия ее применения, называть гипотезой, изложение самого правила поведения – диспозицией, а указание на последствия несоблюдения нормы – санкцией, и подчеркнули, что «санкция всегда либо имеется, либо предполагается в каждой правовой норме, хотя она может и не быть указана в тексте статьи закона, в которой изложена диспозиция нормы… Санкция – это часть нормы, устанавливающая принудительные меры, обеспечивающие соблюдение правовой нормы, что составляет… существенный признак права»[119].

      Эта точка зрения была воспринята доктриной и приобрела статус господствующей. Анализируя данный факт, А. Ф. Черданцев указывает, что многие дореволюционные правоведы исходили из двучленного строения правовой нормы, в связи с чем признавали наличие норм, не обеспеченных санкциями, однако «последнее обстоятельство, противоречащее марксистско-ленинскому пониманию права как системы норм, обеспеченных государственным принуждением, предопределило критический подход к указанной точке зрения. Состояние же советской юридической науки, в том числе степень разработанности вопроса о системе права, было таково, что представлялось единственно верным создать такую логическую структуру правовой нормы, которая обязательно включала бы в свой состав в качестве третьего элемента санкцию. Это было наиболее простым, хотя и несколько поверхностным обоснованием в учении об отдельно взятой норме государственно-принудительного характера права в целом»[120].

      Таким образом, признание трехчленной структуры правовой нормы стало для советской правовой науки традиционным; остается таковым оно и сейчас[121]. Абсолютное большинство отечественных правоведов разделяет мнение, что каждая правовая норма включает в себя три элемента: гипотезу, диспозицию и санкцию, и описывается по формуле: «если – то – иначе…»[122]