в ведьмовское общежитие переезжали только после обретения статуса ведьмовского фамильяра. Так что своими действиями я собиралась умыкнуть не просто дерево, а студента чужого факультета.
Перешептывались бегунцы довольно долго, я же стояла тихо, ожидая их решения. Насильно заставлять кого-либо из бегунцов мне было нельзя, этим я бы сразу нарушила мамин запрет. А так, если бегунец сам ко мне придет, я как бы и ни при чем.
Наконец деревья расступились, открывая мне вид на одинокий бегунец, стоящий у самого забора. Счастливым дерево не выглядело, но и забитым, униженным и принужденным тоже. Скорее уж оно было похоже на цепного пса, готово вцепиться в глотку любому, рискнувшему подойти чуть ближе, чем следовало.
Трусостью я никогда не отличалась, скорее уж, наоборот, чрезмерной и не к месту просыпающейся беспечностью, но тут невольно сглотнула. Бегунец медленно повернулся и наклонил крону так, как будто пристально меня рассматривал. Мама говорила, что глаз, как у людей, у магических деревьев нет. Но это не мешает им видеть. Просто они делают это не так, как мы. И не факт, что хуже нас.
Кроме нежелания примыкать к своим сородичам, бегунец отличался от остальных еще и размером. Это было уже не деревце, а полноценное дерево. Такие обычно не использовали для метел, считая, что они вышли из магического возраста, в течение которого могут стать полноценными фамильярами. Иными словами, повезло мне весьма «круто».
Пока я рассматривала претендента на должность моей метлы, этот самый претендент что-то решил в своем деревянном мозгу и резко бросился на меня. И, судя по всему, двигало им далеко не желание обнять свою новую хозяйку.
От первого удара я увернулась, от второго шлепнулась лицом в грязь, а от третьего отмахнулась пилой. Которая тут же застряла между веток, издав пронзительное «вииииу». Не знаю, что больше разозлило дерево, звук или сломанная ветка, но, чтобы увернуться от очередного удара, мне пришлось перейти в облачное состояние.
Вот тут-то я и прозрела. Обычно я использовала нашу «облачность» исключительно для перемещения. Мама рассказывала, что, если задержаться надолго, можно потерять себя. Но разве меня таким предостережением можно было остановить? Естественно, я попробовала и не раз, но ничего не происходило. Просто все вокруг становилось каким-то размытым и непонятным. Мне не понравилось, и я больше так не делала. Сейчас же, взглянув в состоянии облачности на растерявшееся дерево, поняла, о чем говорила мама. Неожиданно я почувствовала эмоции бегунца. Его злость, обиду, недовольство собственной жизнью и желание ее изменить. Он не был готов стать чьим-то фамильяром, потому как боялся лишиться своего «я». Странное чувство для дерева, но это было именно так. Поэтому он и напал на меня. Хотел напугать, показать, что сильнее и мне с ним не справиться. Только у меня были совершенно другие планы, и теперь я четко знала, как именно их осуществить.
Возврат в физическое тело я совершила чуть в стороне от бегунца. А стоило ему, увидев меня, вновь ринуться