Тихонова? мы вынуждены отменить наше интервью.
– Постойте. Мне нужна причина. Почему вы отказываете мне?
– Мы не обязаны оправдываться, Виктория. До свидания.
Черт.
Этого не может быть, но это снвоа происходит!
Настроение медленно, но верно стремится к нулю.
Но я все равно растягиваю губы в улыбке, когда забираю дочку из садика.
– Прогуляемся, милая?
– Конечно, мам. Ты меня не забрала, – вздыхает она.
– Ты скучала по мне?
– Очень! Ты же моя любимая! Моя мамочка! – она так смешно всплескивает руками, что я не могу удержаться и сажусь перед ней на корточки, тяну руки и трогаю ее щечки, умиляясь моей малышке.
– А ты моя. Моя доченька…
Она заливисто смеется, и мое настроение снова выравнивается. Ну и что же. Ну и плевать на все эти мелкие неурядицы. Все у нас будет хорошо. У такой малышки, к которой жизнь была не ласкова с самого рождения, все наладится, не может же быть все время одна черная полоса!
– А ты мне купишь конфету? – спрашивает девочка, и я тут же вздыхаю. Вся мелочь из карманов пальто растаяла. На карте осталось сто рублей. Сто последних чертовых рублей. Я со злостью вспоминаю смятые купюры в руках бывшего мужа и снова чувствую легкое головокружение от злости.
Родной дочери! Родной дочери он не мог уделить минутки, выделить рубль на то, чтобы она жила нормальной жизнью!
– Куплю, дорогая, но потом…
Как выжить? Как выжить на эти сто рублей вдвоем с маленьким ребенком?
Сердце снова начинает бухать в ушах, да так сильно, что я совсем не слышу телефонного звонка. Не сразу беру трубку. Уже не жду ничего хорошего, и предчувствие меня не обманывает.
– Тихонова? Виктория? Наше собеседование отменяется.
– Почему? – резко спрашиваю я.
– Компания так решила…
Глава 6
*Саша*
Я так и не приезжаю вечером в квартиру, игнорируя множественные звонки Дарины. Сначала выпиваю в клубе с друзьями, а потом снимаю номер в гостинице и заваливаюсь спать. Не хочу ничего. На душе мерзко. От собственного поведения мерзко. От того, что до сих пор не могу отпустить бывшую, несмотря на то, как она поступила со мной. Она до сих пор смеет называть своего ребёнка моим. Как у неё только язык поворачивается?
Ненавижу…
Просыпаюсь с этой проклятой, отрезвляющей душу мыслью, и смотрю в телефон. К какой меня матери или бабушке отправляет Дарина, нет совершенно никакого дела. Плевать на эту девку. Плевать на всё, что с ней связано.
Плевать!
Плевать!
Плевать!
Даже если однажды она станет моей женой. Дарине придётся терпеть меня таким. Вспоминаю наш поцелуй, и скулы сводит от неприятного ощущения, появившегося во рту. Это так похмелье сказывается? Или яд её губ отпечатался и до сих пор не выветрился?
Телефон начинает звонить, когда я поднимаю с пола рубашку и натягиваю на себя. Смотрю на экран и громко чертыхаюсь себе под нос.
– Мама, не надо! – говорю