та, что меня предала, ловко использовала ситуацию.
– Нет, уже поздно! – схватила его Вероника и стала тянуть в противоположную сторону. – Богдан, скорее! Нужно бежать!
– Но как же Кристина?!
– Ты ей не поможешь! Валим, Богдан, валим! Менты!
Мы отдалялись друг от друга словно корабли. Меня сковали руки в полицейской форме, сковали дубинки и наручники. Меня бросили в душегубку, из которой не было выхода – кроме как за решетку. И все это ради дурацкой затеи сдержать китобойное судно.
Зачем? Зачем я на это пошла, о чем я думала в тот момент, когда надела глупый браслет волонтера?
– НЕТ! – забилась я в истерике, вдруг поняв, во что вляпалась. – НЕ-Е-ЕТ!!!
Но было слишком поздно. Я оказалась в темной будке, где людей было как рыбы в бочке. Двери закрылись, меня куда-то везли. И я осознала, что это только начало – впереди меня ждали еще испытания.
И я жалела. Очень сильно жалела. А еще боялась. Отчаяние, страх и сожаление – вот это и были настоящие друзья. А фальшивые – остались там, на воле.
Богдан и Вероника просто удрали. Они бросили меня и спасли свои задницы, будто помочь мне уже нельзя. Конечно, я сама была виновата, не стоило так просто соглашаться на акцию, надо было хорошо подумать – вдруг я потом пожалею. И ведь вышло именно так, я пожалела. Меня доставили в полицию и даже не дали возможности позвонить. Я не уверена, есть ли у меня такое право по закону, но в итоге никто не знал, где я. Я не сообщила матери, не могла поговорить с Богданом – я осталась с проблемой один на один.
Впрочем, моя ситуация была еще не самой страшной. Были те, кому я вообще не завидовала.
– Ну что, красотки, – ходил возле нас разгоряченный капитан, – готовы нести наказание?!
Он вымахивал дубинкой, словно дирижерской палочкой – тыкал ею то в одно лицо, то в другое. Пока мы смирно стояли вдоль стены с наручниками на запястьях.
Это я впервые угодила в тюрьму. Вернее, даже не в тюрьму – меня впервые забрала полиция. Я еще никогда не видела отделений изнутри, только проходила мимо и смотрела ментовские сериалы. Вот только на практике все оказалось гораздо хуже.
– Вы не имели права это делать! – огрызнулась вдруг одна из нас.
И это была Кира. Зеленоволосая девушка-панк, которая пришла на акцию с ребенком. Она и сейчас держала на руках малышку – испуганную Катю, которая не знала, что творится. И эта картина меня так поразила, что с ресниц начали капать слезы. Они собирались сами по себе и капали на пол. Такого не должно было случиться – только не она.
– Что-что-что? – взялся за ухо капитан и подошел поближе, чтобы расслышать глас свободных. – Что ты там сказала, ошибка природы?
И тут я не стерпела:
– Как вы можете с ней так разговаривать?!
Наш надзиратель вдруг осекся и вернулся на пару шагов назад – чтобы поравняться со мной.
– А кто это у нас плачет, а? Крокодиловы слезки у нас? – Он мокнул кончик пальца в слезу, зависшую на подбородке, и размазал по языку вкус соли. – Люблю ваши слезы. Люблю смотреть, как вы плачете. Это так… приятно.
Он