заставляя вернуться обратно в зал. Пальцы так и зудят желанием потрогать ободок, ощутить ладонями холод металла, провести подушечками пальцев по хитросплетенной вязи узоров…
– Кого? – переспрашивает Лука, невольно хмурясь.
– Ну, венец этот? – удивляюсь его непониманию.
Мне как-то даже в голову не приходит, что в отличие от меня друг относится к своей находке довольно-таки небрежно.
– А! Его? – хмыкает Лука. – Да случайно. Мы вообще-то с Русом монеты старые искали, украшения. Нам в чате тип один наводку дал на старый курган. И вот…
– Что вот? – прихлебываю уже остывший чай.
– Ничего, – пожимает плечами этот кладоискатель. – Рус нашел несколько старых монет, а я эту фигню, – горестно вздыхает друг. – Сначала обрадовался, думал, может, продать можно. Ан нет… Фигня и есть…
– Ясно, – тяну, кидая взгляд на часы. Времени еще порядочно.
– А можно мне его посмотреть? – осторожно интересуюсь.
– Валяй, – машет рукой друг, а затем запихивает себе в рот сразу две печенюхи.
Лука всегда был невообразимым сладкоежкой. И хоть конфеты мы воровали у бабушки Цили вдвоем, но большая часть добычи оседала в желудке у друга, я же просто за компанию ходила на промысел. Честно говоря, мне больше по вкусу был форшмак, который Циля Иосифовна ну просто изумительно готовила. Она еще в пример ставить меня любила, когда я за обе щеки уплетала любимое угощение, мол, какая послушная девочка растет, кушает хорошо и не вредничает. Лука в ответ недовольно морщил нос, чувствуя специфический рыбный аромат, и вопил потом, после обеда, чтоб я не приближалась к нему, ибо его от запаха селедки тошнит.
Выскакиваю из-за стола и едва ли не бегом топаю в соседнюю комнату, но на пороге зала резко притормаживаю, словно натыкаюсь на невидимую стену. В душе проклевывается какое-то тревожное предчувствие. Опять смотрю на табло электронных часов. Неужели муж меня выследил? Теперь мне страшно, что времени осталось слишком много, теперь я уже готова торопить медленно ползущие минуты. Но ярко-зеленые циферки мигают в своем, четко прописанном темпе, и плевать им на мое состояние. Поднимаю руку ко лбу и, смахнув выступившую испарину, нечаянно сдвигаю парик. А я и забыть уже успела, что у меня прическа новая.
Стягиваю с головы желтые локоны, и с наслаждением распускаю пучок на затылке. До чего же хорошо! Теперь можно и венец как следует рассмотреть.
Медленно приближаюсь к журнальному столику и совершенно не понимаю, что же меня так влечет. Украшение довольно-таки невзрачное, потемневшее от времени. Но желание надеть его разгорается, словно лесной пожар. Осторожно беру в руки металлический ободок, разглядывая вырезанные на нем листья и цветы, маленьких птичек и крохотные бутоны цветов, отдаленно похожих на розы, и не могу не восхищаться искусной работой мастера. Может, ценность этого предмета совсем не велика, но назвать подобное творение железякой просто кощунство. Не узнаю Луку, он всегда очень деликатно и уважительно относился к подобным вещам.