Заходит на красную зону.
– Три года назад я даже мысли не допускал, что она жива, – заканчиваю за нее.
Никогда себя не прощу. Ни себя, ни ту… о змеюке лучше не вспоминать… даже мысленно.
– Вооот! – поднимается с кресла, достает телефон и сумочки, – Так что и у меня информации не было. Глянь, вот их семейное фото, – протягивает мобилу.
На червивого веника даже не смотрю. Взгляд цепляется за хрупкую девочку. Красивая, маленькая, огромные глаза, улыбается, лицо очень бледное. Сердце разрывает грудную клетку. Больно смотреть, невыносимо оторваться. Запредельные эмоции, непередаваемые. Впервые вижу свою дочь… Она моя. Чуйка срабатывает. Провожу дрожащим пальцем по снимку. А вдруг все же ошибка?
Взгляд падает на женщину рядом. Судорожно хватаю воздух открытым ртом. Не может быть!
– Это… его жена? – спрашиваю сипло.
– Ага.
Узнаю ее мгновенно. Сомнений нет. Это она…
***
– Есть небольшие трудности, но я все улажу, – отвечаю ровно. Прячу эмоции.
– На фонд свой надеетесь? – злорадная ухмылка искривляет его лицо.
Он знает намного больше, чем я. Разведал какую-то мерзость.
– У меня есть и другие варианты, – вру не краснея.
Нет у меня идей, нет вариантов, кроме фонда. Врачу об этом знать необязательно. Но сейчас главное – закончить этот скользкий разговор. Потом буду думать, как выкрутиться.
– Я говорил с вашим мужем, – заявляет с триумфальным блеском в глазах. Будто выиграл миллион не меньше.
– И что? – меня передергивает.
Одно упоминание о Вениамине, и внутренности скручивает от болезненных спазмов.
– Он поведал о вашей готовности… ммм… решить вопрос со мной, – медленно поглаживает редкую рыжеватую бороду, – Так сказать, тет-а-тет. А я со своей стороны, позабочусь о Наде. Так что, Любовь Павловна, лучше не тянуть резину, а договориться, не отходя от кассы, – поднимается с кресла и идет ко мне.
Меня прошибает холодный пот. Что Вениамин наплел? Растоптал меня, этого мало? Удары судьбы придавливают к земле. Как справиться с нарастающей болью? Грудь печет как от ожогов.
Еще и врач надвигается на меня, облапывает скользким взглядом.
– Павел Аристархович, мой муж просто пошутил, – мямлю заплетающимся языком.
Не хочу его в открытую посылать. Нельзя сейчас этого. Мне нечем заплатить за лечение. Мне нужна эта отсрочка. Но я никогда не приму унизительных условий.
– Ну же голубушка, – урчит мне в затылок. – Пора уже отбросить лишнюю скромность. Я не обижу. Буду нежным, – кладет руки мне на плечи.
Вместе с омерзением накатывает паника. Его руки как скользкие щупальца. Они тащат меня на дно болота.
– Павел Аристархович, прошу, давайте не переходить черту, – сбрасываю его руки. Вскакиваю со своего места. – Я в положении! – голос срывается.
– Это отлично! – он как шакал надвигается, я отступаю. – Беременность раскрывает в женщине страсть, – высовывает кончик языка. – Просыпается голод. И я вам помогу его утолить, – хватает меня