щит, как ножом срезал дульную часть ствола с мушкой.
В этот момент на позициях пехоты хлопнул выстрел бронебойного ружья, и Виктор выглянул из-за пушечного щита. Горел танк, в который он стрелял, и еще один. Он уже дошел до траншеи, стал крутиться на ней, и бронебойщик всадил в него пулю с расстояния несколько метров.
Потом забил «максим» и быстро смолк.
Из траншеи не доносилось ни одного винтовочного выстрела. Неужели все погибли? Виктору стало страшно. Танки еще ползут по полю, следом за ними бежит немецкая пехота, и остановить их некому. Он один остался, а из оружия – револьвер с шестью патронами. Им врага не остановить. Знают ли в штабах, что рота погибла, как и противотанковая батарея, и путь перед наступающим врагом свободен?
Послышался треск кустов, и к пушке выбрался лейтенант. Гимнастерка на нем была порвана, пилотки на голове не было, в руке – пистолет ТТ.
– Жив? – обрадовался он, увидев Виктора.
– Я-то жив, а вот пушку разбило.
– Суки! От роты я один остался, а от батареи – ты. Все полегли! Все, уходим, немцы уже траншею нашу заняли. У пулемета патроны закончились.
Лейтенант сунул пистолет в кобуру.
– Попить есть?
– Ни фляги, ни воды.
– А, найдем…
Резко повернувшись, лейтенант зашагал прочь, и Виктор бросился догонять его – вдвоем сподручнее.
Шли через лес.
Через час бодрого хода вышли к деревне и остановились на опушке.
– Наши в деревне или немцы?
В деревне не было видно ни жителей, ни военных – как вымерла.
– Идем. У изб колодцы есть, хоть воды напьемся. Да узнаем, где наши.
Но деревня оказалась брошенной. Двери изб нараспашку, людей нет.
Они зачерпнули ведром воды из колодца, напились, и Виктор умылся.
– Интересно, где штабы, где позиции наших? – Лейтенант потер подбородок, и отросшая щетина затрещала под его пальцами.
– Ладно, идем. Думаю, за дезертиров нас не примут.
Виктор в этом уверен не был. Но сейчас в их паре лейтенант старший, и он решает.
Из деревни вели две дороги.
– Вот эта на восток ведет, пойдем по ней.
Но не успели они пройти и двух-трех километров, как увидели, что дорога перекопана, и не взрывами, а специально. Из-за бруствера торчало тупое рыло «максима».
Увидев идущих по дороге, навстречу им шагнул сержант НКВД – василькового цвета околыш фуражки и такого же цвета петлицы не оставляли в этом никаких сомнений. Однако согласно рангу специальных званий сержант госбезопасности приравнивался к армейскому лейтенанту.
Сержант вскинул руку:
– Стоять!
Виктор и лейтенант остановились.
– Почему в тыл идем? Где ваши подразделения?
– Я командир роты лейтенант Гуськов.
– Где ваша рота, лейтенант?
– Перед тобой! Разуй глаза! Я один из ста человек остался. Можешь пройти в траншею, убитых посчитать! – разъярился лейтенант.
В