лекарь, сегодня ты герой и освободитель, славься!
Ко мне поближе из круга команды вытолкнули Федора и Онуфрия.
– Налить им по полной, за освобождение!
Далее ковш с вином обошел всю команду. Люди были возбуждены, радость свободы била им в головы, заставляя терять осторожность. Я подошел к купцу:
– Выдели человек пять из команды, пусть не пьют, впереди полночи хода в шведских водах, если нас поймают, повесят на реях, как врагов.
Купец лишь отмахнулся. Тогда я взял под руки Федора и Онуфрия, отвел их к борту:
– Ребята, не пейте больше, трезвый один рулевой, мы в чужих водах, случиться чего – все сгибнем!
Мужики переглянулись. И выпить с товарищами им явно хотелось, и меня слушать жизнь заставила, пока все, что я делал, было правильным.
– Хорошо, пить больше не будем, пока в свои воды не войдем.
Остаток ночи прошел относительно спокойно – относительно потому, что почти вся команда напилась, раздавались пьяные песни, шум. Федор с Онуфрием стояли – один на носу, другой на корме, вглядываясь в ночное море. Поскольку купец был тоже пьян, шхуна управлялась только рулевым. Куда мы плыли, я понятия не имел, поскольку не обладал штурманскими навыками. Небо начало сереть, стали видны белые барашки волн, низкие хмурые тучи. Ко мне подбежал Федор:
– На горизонте за кормой паруса, как бы не за нами погоня.
Команда лежала на палубе пьяная в дым. Что делать, я не знаю, где мы находимся, далеко ли до наших берегов, есть ли подводные рифы и отмели, и еще неизвестно, то ли случайный попутчик сзади, то ли погоня.
– Вот что, Федор, бери Онуфрия и будите купца, что хотите делайте, но приведите его в порядок.
Хлопцы убежали исполнять, а я пошел на корму, посмотреть, что за паруса. Паруса действительно были, причем уже не на горизонте, а ближе, можно было разглядеть, что мачты две, но вот что за судно и его принадлежность, понять пока было нельзя. Я вернулся к купцу. Федор с Онуфрием терли купца за уши, били по щекам, тот лишь мычал нечто нечленораздельное и мотал головой.
– Вот что, парни, обвяжите его веревкой и бросайте с корабля, глядишь, в воде быстрее очухается.
Федор с Онуфрием переглянулись, но перечить не стали. Нашли веревку, коих на корабле было множество, обвязали вокруг грудной клетки несколько раз и, стянув с Григория сапоги, бросили его за борт. Мы встали у борта и смотрели, не хватало только, чтобы на наших глазах он захлебнулся. Однако, как старый морской волк, почуяв, что он в воде, Григорий стал молотить по воде руками и вертеть головой, пытаясь понять, где он и что с ним. Поскольку вода была холодной, минут через пять-десять пришел в чувство, стал кричать, чтобы его вытащили, а мерзавцев, что бросили его в воду, он сам утопит. Не обращая внимания на крики и ругательства, я выждал еще минут десять, и когда купец уже посинел от холода и стал клацать зубами, приказал его вытащить. Потоки воды стекали на палубу с дрожащего от холода Григория, я распорядился его переодеть