припомнить, чтобы когда-либо раньше испытывала такой стыд. До чего наивна она была! Думала, что никто не заметит, как сильно она поправилась… Что корсет и многочисленные юбки скрывают это. За столом она почти ничего не ела. До чего глупа она была… Окружающие посмеиваются над ней, наверное, весь дом говорит о толстой Розвите, которая не может забеременеть. Как же невыносимо…
Слезы побежали по ее щекам. Розвита крадучись спустилась по лестнице, прошла мимо огромного зеркала, висевшего в зале над камином… а потом остановилась и вернулась к зеркалу, вглядываясь в свое отражение. В зале было темно, но ее уродство бросалось в глаза: красные щеки, покрытые пятнами, опухшие глаза… Розвита никогда не была красавицей, и у нее не было заблуждений на этот счет. Но сегодня она выглядела просто ужасно. Может, оно и к лучшему, что она не может иметь ребенка. Так она не передаст по наследству этот нос, этот низкий лоб, делающий ее похожей на лягушку… Розвита ущипнула себя за щеку и оттянула кожу. Та казалась дряблой и покрытой испариной. Розвита шмыгнула носом, пригладила растрепанные спутанные волосы, которые торчали из-под ночного колпака. Она была похожа на ведьму. Неудивительно, что Франц ее презирает.
Розвита пошла по ледяному полу в сторону кухни. Даже тапочки из кроличьего меха не могли защитить от холода, исходящего от мраморной плитки. Она открыла дверь и с опаской огляделась, но потом облегченно вздохнула: на кухне было тепло. Вечером Герта по обыкновению положила в камин несколько толстых поленьев, чтобы утром было легче его протопить, и комната не слишком остыла. Пахло хлебом и пирогами. На буфете стояло дрожжевое тесто, поднявшееся за ночь.
Розвита любила кухню. Это было единственное место в доме, где она действительно чувствовала себя как дома. Она спускалась сюда несколько раз в неделю и втайне мечтала о том, чтобы приготовить целый поднос своих любимых блюд и спокойно съесть их за столом, не боясь, что ее обнаружат. Но этого, наверное, никогда не случится. Вместо этого приходится проявлять изобретательность.
Она тихонько подкралась к буфету, с остекленевшими от жадности глазами сняла с крюка колбасу и отрезала себе кусок, достаточно большой, чтобы набить рот, и достаточно маленький, чтобы пропажа не бросалась в глаза. То же самое Розвита проделала с беконом и ветчиной. Жуя, она смотрела в темноту за окном. Она почти не чувствовала вкуса, во рту было горько. Тем не менее она снова подошла к буфету. Кусочек пирога, ломтик хлеба с салом… Розвита ела все подряд, однако перед тем, как взяться за следующее блюдо, убирала на место предыдущее. Никто никогда не спускался сюда ночью: девочки-служанки дорожили каждой минутой сна, которого было у них так мало. Но если однажды Розвиту все-таки поймают, то поймают крохотными ломтиками в руках, а не с целой тарелкой. Она проскользнула в кладовую и один за другим съела кусочек пряного пирога, немного рыбы, оставшейся после ужина, одну холодную картофелину… Отковыряла немного масла и даже отхлебнула бульон из кастрюли,