что значит "считал родными"? – перебил Рин. – Родной человек всегда один, нельзя же считать родными тех, у которых с вами разная кровь.
– Нуу… Знаешь, это тяжело объяснить. Ты ведь ещё так молод, – попытался Кору. – Я был ребенком, ещё младше чем ты, когда война отняла у меня всё. Тогда я не мог до конца понять те чувства, которые затронули меня, я не понимал, почему потеря других вызывает слезы, не знал, почему они мне так дороги. Но мои товарищи, ставшие мне братьями, они, они заменили мне то, что у меня украли. А мои ученики стали для меня детьми, хоть настоящих у меня никогда и не было.
– Ученики? Вы были учителем, как Читор? – снова перебил мальчик.
– Да, это были такие же сломленные дети как и я, но моя помощь поменяла их, надеюсь к лучшему, я вижу их очень редко, – старик растянул слово "очень"так, будто прошла целая вечность, но тон его голоса был мягок, будто теплый летний ветер. – Вот и всё, твоя рука исцелена.
Кору поднял ладонь, и парень с удивлением посмотрел на руку, на которой не было ни единой царапины.
– Когда нибудь я так тоже смогу, – прошептал Рин, широко раскрыв глаза.
– Думаю тебе еще следует немного подрасти. Хи-хи-хи! – засмеялся Кору.
– Ой. Я что? Это в слух. – извинился мальчишка, – Прости, дедуль, я просто впечатлен.
Они продолжили путь. Вскоре старик остановился в парке, всматриваясь в поляну с высокой травой, которую уже давно никто не убирал. Она была по левую сторону от главной дороги самого парка. Поляной это место было сложно назвать, скорее достопримечательность, ведь выглядит так неубранно, но чуство, будто там что-то есть, кто-то живет, не покидает при просмотре этой местности. По середине стояли выделяющиеся небольшие резные ворота из красной лакированной древесины, но никто не понимал, что эти ворота охраняют, если как такового забора не было. Старость этой конструкции подтверждало вросшее в них древо с мощными и извилистымики корнями, ствол которого был небрежно срублен, что даже оторванная высохшая кора возвышалась над основным срезом, собирая росу. Единственная ветвь древа стягивала один столб ворот, видимо боялись повредить сооружения, из-за чего не спилили. Ко второму же столбу прижимался громозкий и неуклюжий валун, будто намеренно обтесанный. Его верхушка была покрыта плотным колпаком из мха, снизу же камень оброс салатовым лишайником, немного напоминавшим грибы с небольшим выступом в форме ножки. В центре валуна зоркий глаз обывателей мог разглядеть иероглиф, несет ли он смысл или это царапины, которые украшены людским воображением, решать вам.
Правее ворот был глинянный выступ с самобытным рисовым садом, который впадал в небольшой, вероятно исскуственный, ручеёк с галькой на дне.
– Знаешь, давай-ка присядем на лавочку, внучек.
– Опять! – возразил Рин. – Мы уже останавливались, дедуль.
– Ну знаешь, старики не очень выносливые, а я так и подавно, – с улыбкой ответил Кору.
– Ну ладно, простите.
– Фух, – обрушился на скамью Кору, будто нес непосильный груз на