а самая красивая птица это павлин.
– Глупенькая, разве ты не знаешь, что самка павлина на самом деле серенькая неприметная птичка. Красивые только самцы. Быть тебе страшной лягушкой до скончания веков.
Но я, конечно, ошибся, ей удалось обернуться огненной жар-птицей, соприкосновение с которой опаляет, напрочь лишает воздуха и силы воли.
– А ты прямо Мистер Совершенство.
Чуть выпятив грудь, самодовольно ухмыльнулся.
– Именно.
– Надутый Индюк.
– Это уже было.
– Повторенье мать ученья, – и показала язык.
Милая-милая сестренка, как же мне повезло… Как же мне хочется ее придушить.
– Н-да, с манерами у нас по-прежнему проблемы. Надеюсь, плеваться не станешь, как на свадьбе.
Направился вон из комнаты, но на пороге оглянулся, захотелось еще немного потравить «ненаглядную» сестричку.
– Спокойной ночи, Лягушонок. Хочешь, как заботливый старший братик спою тебе колыбельную?
Слова песенки пришли мне в голову, когда я мылся в душе.
Инна, почувствовав подвох, ничего не ответила, а молчание, как известно, знак согласия.
– Спят усталые лягушки, мухи спят.
– Сам ты большой жаб.
– Это тоже уже было, – и продолжил петь:
– Тараканы на подушке, ждут лягушат.
Мама-жаба спать ложится,
Чтобы ночью нам присниться,
Ты ей пожелай
Баю-бай.
Пел я, видимо, не очень хорошо, и, наверное, поэтому Инна кинула в меня подушкой. Увернулся, стремительно нагнулся, и запустил обратно, прямо в неказистую мордашку попал. Даже несмотря на то, что подушка легкая да мягкая, брошенная быстро и с вложением силы, припечатала она сестренку хорошо. Инна захлопала ресницами, того и гляди заревет.
– Что здесь происходит? – на пороге спальни стояла тетя Наташа.
– Да ничего страшного, зашел пожелать новоприобретенной сестричке спокойной ночи. Она у вас всегда такая неряшливая?! – очертил рукой полукруг, указывая «любимой» мачехе на сотворенный ее дочкой бардак.
– Боюсь что всегда, – мягко улыбнулась симпатичная новая папина жена. – Буду рада, если поможешь приучить ее к порядку.
– Ремнем не пробовали?
Улыбка сползла с лица мачехи.
– Не пробовала. И ты тоже не смей! Я никому не позволю обижать мою дочку.
Лицо рыжей торжественно блеснуло.
– Больно надо.
– Спокойной ночи, Димочка, – на красивом женском личике снова появилась добродушная улыбка, хотя в голосе уже не было прежней теплоты.
– Спокойной ночи.
***
Через три недели отец зашел ко мне в комнату, прикрыл за собой дверь и сел на стул рядом с кроватью, где от нечего делать валялся я.
– Дим, я хотел бы поговорить с тобой.
К чему разговоры?! Последнее время, летая в эйфории новой любви, отец совсем не обращал на меня внимания. Я вроде бы ни с кем из его новых девчонок сильно не ссорился, предпочитал держать нейтралитет. Даже нашел несомненные плюсы в папиной женитьбе, готовила мачеха отменно.