все у нас было хорошо, ещё работая в полиции, кстати, я позаботился сам!).
– Пап, давай я посуду помою? – Марина подхватилась со своего места, выхватывая и мою тарелку.
– Ну, помой, – сыто откинувшись на спинку стула, ответил я, дико мечтая закурить, но никогда не делая этого при ребенке.
– Пап, а можно я завтра с Анжелой и Лизой посижу в кафе, помнишь на пути из школы есть такое с пальмами?
Я было уже открыл рот, чтобы сказать, что в ее возрасте рановато еще по кафе ходить, но вдруг осенило – е-мое, у Маринки же завтра день рождения! А сюда подружек она привести не сможет! Да и угощать девчонок здесь мать не станет. А, возможно, ребенок стесняется того, что в нашей квартире вполне могут находиться чужие нетрезвые люди и поэтому не хочет вести одноклассниц в свой дом…
– Марусь, я тебе денег дам. Угостишь девчонок. Справишься сама?
– Па, ты забыл, что мне уже почти десять? Конечно, справлюсь! – она заулыбалась, расцвела, затарахтела тарелками.
Инна хорошо одевалась, следила за собой, имела маникюр и шикарные волосы. Ее шкаф был заполнен одеждой, хотя в последний год я совершенно не снабжал ее деньгами, а еду для себя и Марины, частенько подъедаемую гостями, покупал сам, оплачивая также налоги, коммуналку и всяческие квартирные нужды. Инна нигде никогда не работала. Но деньги имела. Я уже давно не вдавался в подробности, где она их брала, хотя догадаться, каким местом зарабатывала моя ненормальная бывшая, было нетрудно.
Маринку одевал я. Инна иногда покупала ей совершенно не применимые в реальной жизни ребенка кружевные платьица с перчатками до локтя, сарафанчики до пят и туфли на высоченной платформе. Маринка носить это отказывалась, как и все дети в ее возрасте мечтая о джинсах, балахонах, кроссовках. И носила в основном пару купленных нами штанов, серенький спортивный костюм и школьные сарафаны с белыми блузками и футболками.
– Марин, может, на выходных съездим в магазин и что-нибудь тебе купим? – осторожно начал я, намекая на подарок ко дню рождения.
Я был уверен, что она поймет мой намек и сама расскажет, что хочет получить в качестве подарка на праздник, но Марина почему-то промолчала. Подозрения возникли в тот момент, когда, уже собираясь подняться из-за стола и помочь ей, я поймал быстрый и какой-то, то ли разочарованный, то ли обиженный взгляд. Уселся обратно, напряженно обдумывая – не обещал ли я ей чего-то уже? Не просила ли она о чем-то?
Что-то неясное, непонятное крутилось в голове, словно был уже разговор… словно… И вот если так подумать, какая это мелочь – забыть о желании ребенка, о его просьбе! Ну, жизнь же от этого не прекратится? Нет! Я же обеспечиваю, кормлю-пою, одеваю, люблю, в конце концов… Но вечное чувство вины перед этой девчонкой, лишенной самого главного – семьи – мучило, изводило сердце. Хотелось подарить ей чудо, сказку, порадовать, сделать так, чтобы хохотала, веселилась, чтобы глаза светились от счастья!
– Марин, а хочешь, я за вами завтра заеду в школу и