Мы в вип-кабине частного самолета, а комната со сгоревшими занавесками осталась в Испании.
– Что случилось? – хрипло спросил Бас и тоже принял сидячее положение, приглаживая пятерней взъерошенные волосы.
– К-кошмар, – выдавила из себя, чувствуя, как горят щеки. – Кошмар мне приснился.
– Кошмар говоришь? – в уголках его губ пряталась улыбка. – Так ласково меня еще не называли.
Мамочки родные! Лицо запылало пуще прежнего, будто меня только что отстегали по нему крапивой. Я уцепилась в одеяло и подтянула его до самого подбородка, хотя и так спала в плотной пижаме.
– Ты! То есть вы! – задыхалась я от возмущения. – Да как…
– Знаешь, я очень удивился, когда увидел себя в твоем сне, – говорил он, качая головой и потирая небритый подбородок. Очень сексуально-колюче небритый. Я собралась было начать кричать и ругаться, но прикусила язык – в общем салоне нашу ссору будет прекрасно слышно. Поэтому я перешла на гневный шепот.
– Да мало ли что могло присниться! – меня колотило от злости и смущения. Лежавший рядом Мурёныш сонно смотрел то на меня, то на Баса, ничего не понимая.
– Тогда почему ты сейчас паникуешь? – он склонился ближе, поставил руку на подушку за моей спиной, и меня будто магнитом потянуло преодолеть оставшееся между нами мизерное расстояние. – Боишься, что я сейчас продолжу с того момента, на котором остановился во сне?
Уши вспыхнули жаром. Сердце загрохотало, подпрыгивая аж до горла. Двинуть наглеца надо! В обнаженную грудь, в нос, да куда-нибудь! А пальцы как стиснули мертвой хваткой одеяло, так и не разжать их.
На спасение пришел Мурёшныш – сладко зевнул, потянулся и решил к нам присоединиться. Нагло потоптался по моим ногам, и вдруг лизнул щеку Баса.
– Мать твою мяу! – скривился он, отталкивая зверя. Видимо, щетина пришлась пуме по вкусу – привычнее, чем голая кожа, и Мурёныш атаковал Баса шершавым языком.
Я прыснула со смеху, наблюдая, как взрослый мужчина морщится и кривится от приступа нежности моего хищника, не отшвырнет, не гаркнет, а вяло отталкивает от себя настойчивое создание, и тоже расплывается в улыбке.
Мой ласковый зверь растопит сердечко любого – даже самого жестокого тирана. Я с умилением наблюдала за ними и купалась в волнах радости и тепла.
– Мур, Мурёныш, перестань его вылизывать, – потянула я за ошейник, и пумыч переключился на меня. Смачно прошелся мокрым шершавым языком по подбородку, вызывая новый приступ смеха. Бас протер лицо одеялом и с широкой улыбкой почесал Мурёнышу шею.
Вежливый стук в дверь встрепенул нас.
– Что? – Бас с недовольным видом потянулся к часам на тумбе.
– Нам придется усыпить пуму, – донесся голос Якоба. – Тот частный аэропорт, в котором у меня есть связи и где мы собирались сесть, замело снегом. Летим прямо в аэропорт Лондона. Там возникнут проблемы, если попробуем провести дикое животное в клетке.
Я похолодела от ужаса.
– Что значит усыпить?! – выкрикнула в деревянную дверь,